Оказалось, что на легкое платье, которое было на Тане, следовало
надеть еще одно, темно-красное, плотно прилегающее по фигуре, а
затем — верхнее с красно-синими узорами и широкими рукавами. Поверх
женщина повязала широкий пояс, нещадно затянув его. Она вообще
действовала очень ловко и быстро, будто привыкла всю жизнь облачать
кого-то в одеяния, но жестко, то и дело причиняя боль. Ее резкость
не смущала Таню: в ее представлении в мире, где правят мужчины и
где женщина не имеет возможности выразить свои желания и страхи, ей
остается только срываться на тех, кто слабее, а в сложившейся
ситуации Таня была определенно слаба и беспомощна.
Мужчина с добрыми глазами вернулся вскоре после того, как Таня
вновь осталась одна. Он с очевидным удовлетворением оглядел ее
новый наряд, не замечая, как ей в нем тесно, неудобно и жарко.
— Другое дело, — сказал он. — Великая Матерь радуется, глядя на
тебя, и мне не за что перед ней краснеть. Позволь представиться.
Карр Амин, — он протянул руку, будто хотел пожать руку Тане, но
вместо этого аккуратно стиснул ее локоть, заставив испуганно
отшатнуться. Она посмотрела на свою руку в чужих пухлых пальцах, и
чувствовала себя полной дурой. Вот то, что он сейчас сказал — это
имя, приговор или непристойное предложение?
Мужчина заметил замешательство гостьи и повторил, картинно
прижимая руку к груди:
— Карр Амин! А ты?
Имя, значит.
— Татьяна Синицына, — просто ответила она.
— Тат… Тата… Гм, — мужчина сел на кровать. — О невинное дитя, ты
здесь оказалась по моей воле. Линии твоей судьбы сплетены самой
Корой, твое предназначение поистине велико и ужасно. Тебе предстоит
спасти и сохранить для нашего города гениального человека. Мне
жаль, что здесь оказалась именно ты, но, вероятно, такова воля
Матери, да будет тело ее вечно омываемо огнем.
Амин выглядел торжественно и чуть печально, его рокотание
казалось увещеванием, но Таня не поняла решительно ни одного
слова.
— О тебе будут заботиться. Кормить, поить, мыть, будто ты самая
ценная жемчужина этого дома. Наслаждайся гостеприимством семьи
Амин. И… прости меня.
Амин! Таня узнала одно слово. Если бы она еще могла понять, что
ее сравнили с песчинкой, раздражающей моллюска настолько, что он
превратил ее в жемчуг, с вещью, крохотной, пусть драгоценной, все
ее существо восстало бы против такой несправедливости. Но она не
понимала и вместо этого от всей души надеялась, что Амин не прочит
себя в женихи, как это часто бывает в литературе и кино. Правда,
там мужчины все сплошь красавцы, а не типичные чиновники средних
лет. Но и жизнь - это далеко не книга.