Сзади зафыркали кони подскакавших свержичей. Храбр что-то пробормотал, обращаясь к водяным девам, Канюк торжествующе сказал:
– Я же говорил – это не к добру!
Злат не обернулся, рассматривая утопца. Парень был молодым, в его волосах и на одежде запеклась кровь, которую не смыла река и не скрыла грязь. На среднем пальце правой руки поблескивало золотое кольцо, и Златомир быстро нагнулся, чтобы его снять. Ладонь утопца оказалась заскорузлой, со старыми мозолями, но без шрамов, какие оставляет плотницкое или кузнечное ремесло.
– Варяг! – бросил Злат через плечо остальным.
Никто из свержичей не спешился, все остались в седлах, не пытаясь подъехать ближе.
– Уверен? – спросил Храбр.
– У него рука от весла жесткая, что конское копыто. От весла и от меча. Это варяг.
– Скверно. Варяги редко рыщут в одиночку. Надо живей напоить коней и езжать.
Злат не ответил, обшаривая покойника.
Свержичи переговаривались между собой:
– Глянь, сколько кровищи… Со своими побился или с кем из непровского люда?
– Я же говорил – птицы кружат не зря… Как бы река не вынесла на нас его дружков, варяги всегда рыщут стаями, старшой прав…
– Не накличь лиха, Канюк. Брось утопца, Златомир, слышь? Едем!
– Слышу, – не разгибаясь, ответил Злат, продолжая споро обшаривать свою находку.
Меча на варяге не было, значит, оружие взяла река, но на окровавленной шее поблескивала бронзовая гривна с подвешенной на ней маленьким молоточком. Злат сунул кольцо за пазуху, наклонился, чтобы снять искусно выделанный тонкий обруч, в поисках застежки забрался пальцами под холодные мокрые волосы покойника.
Покойник схватил его за горло.
Асгрим схватил врага за горло, но пальцы тут же сорвались, вцепились в кожаную одежду. Сын Рагнара рванул на себя наклонившегося над ним человека, попытался садануть лбом, но сам получил удар в лицо – такой, что перед глазами вспыхнули желтые и красные круги.
Асгрим с клокочущим рычанием наугад ухватился за что-то теплое, вырывающееся, попытался лягнуть, но попал в пустоту.
К его щеке прижался клинок, обжег холодом резче ветра. Асгрим по-прежнему мало что видел сквозь желто-красно-черную муть, но, щелкнув наугад зубами, с радостью ощутил во рту вкус чужой крови. Раздался вопль, нож у его щеки исчез.
А потом на него уронили раскаленную наковальню. Так ему показалось, хотя, скорее всего, ему просто наступили на грудь коленом.