Оглядевшись, убедилась, что пока здесь
одна. Быстро отряхнув платье, про себя отметила, что вот бы
принцессу поразила истинная причина выбора серо-голубых нарядов. На
такой ткани меньше всего было видно, когда фрейлина, с которой
нельзя спускать глаз, бродит не самыми обычными коридорами.
Напоследок отряхнув косу и макушку, начала приближаться к залитой
светом галерее, продолжая ловить чужие эмоции. И тут всю мою
концентрацию просто смело.
Ноги вросли в пол, а в мыслях
застучало «Надо скрыться, пока он меня не увидел». Однако было
поздно. Прежде чем восприятие растворилось, я успела понять – меня
заметили. Короткий выдох и продолжаю идти вперёд как ни в чём не
бывало. Нельзя показать этому… человеку, если его так можно
назвать, что оказалась я здесь не по поручению.
Вот же угораздило столкнуться с тем,
кого хотела видеть меньше всего. Тот же Астион был куда
предпочтительнее.
Наши пути пересеклись, как раз в
месте, где коридор примыкал к галерее.
– Солнце империи, – произнесла я, едва
на меня упала большая тень. Присев ниже обычно, склонила голову и
попыталась не слишком очевидно желать скорейшего завершения
встречи.
Тот, чьё слово нарушило договор
предков. Тот, чей приказ заставил Тарг пылать, остановился напротив
меня и, немного подумав, сказал:
– Оставь нас, – бросил он кому-то у
себя за спиной, и я услышала удаляющиеся шаги.
Мы с императором Мэйвера остаёмся
одни. Моя голова так же опущена, а я, скорее напоминая статую, в
каменных недрах которой всё больше разливается огонь. Правитель
моей темницы приближается ко мне, после чего его сухие пальцы
болезненно смыкаются на моём подбородке. И опять я сравниваю его с
поразительно похожим на него сыном. Когда подобное делал Астион
больно никогда не было.
Вздёрнув мое лицо вверх, император
Альвин колко смотрит на меня. Я бы рада ответить ему тем же, но
слишком рискованно. Поэтому мой взгляд наполнен если не
благоговения, то толики почтения. Что не мешает мне лучше
рассмотреть императора. Когда-то этот мужчина был красив и не так
безжалостен, но сейчас годы взяли своё. Нет больше золота в
волосах, нет больше тепла в его душе – только безжизненная пустошь,
которую он пытается выдавать за равнину. Жаль, что его дракон
погиб. С такой душонкой отец Ашера уже давно поддался бы зову
драконов, тем самым лишая нас необходимости плести за его слегка
ссутуленной спиной интриги.