— А хоть бы и вышивать, — протянул, опершись ладонями
о стол. Вчера не приметила, а сегодня увидела, что руки у него
загрубевшие, будто работает тяжело. Да и рубаха в мокрых пятнах
пота липнет к телу, обрисовывает рисунок мускулов на широкой груди
и впалом животе…
— Не обучена, — пожала плечами, с трудом отрывая
взгляд от представшего глазам зрелища.
Черная бровь хозяина вулкана поползла вверх, будто
услышанному не поверил.
— Все девицы вышивать умеют.
Уперла руки в бока и посмотрела на него с
вызовом.
— А я вот печь люблю. У меня и булочная своя в
селении есть, — повторила еще раз. Вдруг не услышал.
— Была, — напомнил.
— Будь по-твоему — была. — Вздернула подбородок выше
и тоже ладонями о стол оперлась. — И что ж с того?
Так и стояли, глядя друг
на друга. Видела, как в каждом зрачке
хозяина вулкана красная тревожащая искра плещется. А когда жених
заговорил, вздрогнула.
— По владениям моим одна ходить не смей. Тебе здесь
не хозяйничать. И платье для обряда себе перешей, —
велел.
— Да все едино мне, в чем хоронить будешь! — Только
хотела из кухоньки выскочить, потянуло гарью. Ахнула, метнулась к
печи, заслонку отодвинула, схватила лопату, вынула хлеб, аккуратно
переложила на блюдо большое и грохнула на стол перед хозяином
вулкана. — Плохого не замышляла. Только и хотела хлебом тебя
угостить. У нас в селении принято жениха хлебом
встречать.
— Я тебя о том не просил, — был ответ. И ничего в
лице хозяина вулкана не изменилось.
Сорвала полотенце, бросила его на стол и после того с
кухни ушла.
Поднималась по лестнице, а возмущение изнутри так и
жгло. Жалко ему, что ли? Сколько мне на этом свете осталось: два
дня, три? Чудовище из-под горы, оно чудовище и есть!
От быстрого шага закашлялась, да так, что пришлось на
каменных ступенях усесться, чтоб приступ унять. Когда отпустило,
вернулась в покои и сделала глоток микстуры. Кашель недовольно
поворочался в груди, но не улегся, а с новой силой напал. Поскорее
бы уж обряд свершился, чтоб и эти мучения позади остались. Подошла
к камину — от жара кашель не так мучил. Мне и на кухне легче дышать
было, не приди жених мой да не выгони.
Поминая нехорошими словами хозяина вулкана, растирала
и растирала грудь, чтоб смягчить боль.
***
— Тут я, хозяин, туточки, — Огневик, кряхтя, из печи
выбрался.
Редрик сложил руки на широченной груди и смотрел на
него сердито.