— Люб он тебе был? — перебил хозяин
вулкана.
Вечерний легкий ветерок не охладил вспыхнувших щек.
На стол, кружась, падали бело-розовые яблоневые
лепестки.
— Еще как люб! — начала горячиться. И как такое
спрашивать посмел!
— Из-за того замуж больше не пошла?
— Не звали, — ответила язвительно.
— Врешь, невеста. — Налил себе вина. Сделал глоток, а
потом снова замер, на мне взгляд остановив. — Врешь, —
повторил.
— С чего решил так?
— Такие, как ты, мужними должны быть, — только и
сказал. Я все ждала, что продолжит. И продолжил, но не то, что
хотела услышать: — Да и ко мне б тогда не попала.
— Что уж теперь о том говорить…
— Какая хворь твоего Торвина унесла?
— Лихорадка, — ответила, сглотнув колкий ком в горле.
— Восемь лет назад в селении бушевала. Стариков много
Старуха-Смерть тогда прибрала… и не только стариков.
Припомнила, сколько слез пролила в ту зиму. И тогда
же поклялась, что уж лучше совсем никого не любить, и на сердце
замок повесить, чем такую боль хоть еще раз испытать. Прав был
хозяин вулкана: были женихи, да только сама всех отвадила.
Усмехнулась мысленно. Отвадила, чтоб хозяину вулкана супругой
стать.
Устремила на него взгляд, размышляя, чем бы в ответ
кольнуть за то, что мою рану бередить начал.
— Ну а у тебя?
— А что у меня? — не повел и бровью. — Невест
хватает. Слезы лить устанешь.
— А она как же? — голосом выделила «она», чтоб сразу
понял, о ком я.
— Кто? — сделал удивленный вид, но я-то видела, как
пальцы крепче кубок сжали.
— Та, чье имя называть запретил.
— Тебе до нее дела быть не должно, — грохнул по
столу, поставив кубок, и дышал тяжело, будто не за столом сидел, а
в гору бежал.
— Отчего же? — подалась вперед и тоже прищурилась. —
Меня о Торвине выспрашиваешь, так и сам расскажи.
Вместо ответа поднялся хозяин вулкана, подошел ближе,
навис надо мной. В темноте только и видела, как глаза его мерцают
красным. Протянул раскрытую ладонь.
— Пойдем. Пришло время.
Ежели думал, что молить начну, то ошибся. Улыбнулась,
приняла протянутую руку и поднялась, не отводя глаз от хозяина
вулкана.
— А я уж заждалась, жених.
Губы Редрика улыбка искривила. Словно улыбаться и
вовсе не умел. Длилось это, однако, миг, не дольше. Потом привычно
свел брови, сжал мою ладонь в своей и повел в чертог
огненный.
Когда стали вниз спускаться, к корням горы, старалась
страх удержать и не начать молить рассказать, куда ведет. Вопросы
так и царапали горло. Потом успокоилась. Что толку... Скоро и сама
все узнаю.