Рванулась к нему, прижалась губами к губам, а он
будто только того и ждал — разомкнул свои, да так неистово принялся
на поцелуй отвечать, что едва не задохнулась. Да и в самом зале
словно весь воздух украли.
Думала, растеряла умение, ведь давным-давно в
последний раз мужчину целовала. Но оказалось, просто не забывается
такое. Губы хозяина вулкана твердыми были, но умелыми. Целовал
долго, так долго, что на какой-то миг и позабыла совсем, что в его
огненных объятиях лежу. А когда отстранился, и вовсе разочарованно
выдохнула. А он лишь дрогнул уголками губ, рубаху снял под моим
пристальным взглядом, а потом щелкнул пальцами, высекая искру и
посылая ко мне струйку огня.
Я охнула только, когда она коснулась рукава платья, и
оно вмиг в пепел обратилось. Осознать не успела, что предстала
перед хозяином вулкана в чем мать родила, а его жадный пылающий
взгляд заскользил по обнаженному телу, побежал раскаленными
сполохами по каждому кусочку кожи.
— Хороша у меня супруга, — произнес серьезно, когда
вновь заглянул в мои глаза, а потом накрыл ослабшее после болезни
тело своим — здоровым и крепким, сжал лицо ладонями, подарил еще
один поцелуй жгучий.
Отвечала ему, чувствуя, как внутри все сладко
сжимается, а его огненные умелые руки уже заскользили по коже,
гладя, обнимая, посылая жаркие лучики в самые потаенные уголки
тела. Думала, что руки кузнеца — загрубевшие от тяжелой работы, но
почти сразу поняла, что ошибалась. Не только огонь да железо
хозяину вулкана подвластны были.
Ласково прикасался ко мне, но настойчиво. Шея, грудь,
живот, бедра — ничто без внимания не осталось. И там, где руки и
губы хозяина вулкана проходились, в теле вспыхивали искорки,
пламенные огоньки удовольствия.
«Да ежели так бывает, то за такое и умереть не
жалко», — промелькнуло в мыслях.
Приподнялся чуть надо мной, заглянул в глаза, словно
разрешения испрашивая. Коснулась его щеки, а он возьми и поверни
голову, чтоб ладонь губами обжечь. Внутри будто что сжалось.
Сморгнула набежавшие слезы, обвила крепкую шею хозяина вулкана,
привлекая к себе. Видела, как вспыхнул его взгляд, от которого и
сама едва не запылала.
А потом кольцо огня подступило ближе, окружило ложе,
отделив нас от остального мира, оставив вдвоем. Взвивались вверх
локоны пламени, закручивались завитками, изгибались причудливыми
узорами так, как никогда обычному огню было не под силу.