Если же Анна выбирала прогулку по саду то, располагаясь в
трех-четырех шагах друг за другом, дамы, попарно, медленно
скользили по песчаным аллеям сада, разговаривая о том же самом.
Сама Анна всегда шла в паре с донной Мариэттой, молчаливой и
торжественной, как королевский фрегат. По бокам от женских пар шли
слуги, неся над гуляющими что-то вроде прямоугольных балдахинов.
Над фрейлинами – простые, парусиновые, над Анной и компаньонкой –
из плотного атласа с отделкой яркими фестонами. При любом раскладе
на кожу не попадало ни одного солнечного луча.
В таком случае кто-то из прислуги таскал с собой мешочек с
зерном – полагалось кормить птиц, содержащихся в просторных клетках
в самом конце аллеи. Пожилой павлин с ощипанным хвостом иногда орал
на них мерзким голосом. Больше всего Анна жалела двух лебедей:
большое корыто с мутной водой не могло заменить им свободы. Крылья
лебедям подрезали. В остальных клетках, в тесноте, содержались
разные мелкие птицы.
Еще в так называемом зверинце обитало несколько животных: три
тонконогие косули, камышовый кот в ужасном состоянии, пиренейская
серна, больше похожая на козу, и небольшой бурый медведь. Чуть в
стороне от всех загон с волчьей стаей. Равнодушный ко всему самец и
две волчицы. Животные иногда сильно выли по ночам. У зверей загоны
и вольеры были чуть посвободнее, чем у лебедей.
Условия содержания у живности были отвратительные, но зверинец
говорил о статусе хозяина. Донна Мариэтта наставительным тоном
заявила однажды, что лучше он только у его королевского
величества.
Анна чаще выбирала ротонду. И не потому, что ей нравилось сидеть
и пялиться на своих дам, а потому, что жалела слуг: тащить такую
тяжесть, как тканевые пологи на массивных деревянных рамах, держа
на весу больше часа, издевательство над людьми.
День был расписан по минутам, и Анна затруднилась бы ответить,
какую часть она ненавидит больше.
Утро теперь начиналось с одевания. Сам по себе процесс был
ужасен и проходил в строгом распорядке. Командовала парадом донна
Мариэтта:
-- Сорочку донне Анне! Донья Эстендара, не эту!
-- Корсет донне Анне! Туже, еще туже!
-- Донна Каранда, подайте фартингейл*…
-- Нижние юбки, донна Эстендара…
-- Платье… Стомак**…
И наконец-то звучало заключающее:
-- Бертина! Подайте мне горген***.
Воротник донна Мариэтта всегда одевала на Анну сама, никому не
доверяя столь важное действо. Потом традиционный визит куафера с
его париками и мастера красоты. Однажды вечером он пришел и сбрил
Анне брови, как и собирался ранее.