— Верно, знаю, — согласился Глеб и вот теперь его
спокойный разменянный тон, откровенно начал бесить. Он тут, вообще-то, не
пирамидку из кубиков составляет, а жонглирует чужими судьбами. Неужели этот
факт ему даже чуть-чуть не царапает душу? — Да, лично ты гарантировано меня не
подставляла и только по этой причине, я предлагаю тебе шанс, пройти по делу не
как обвиняемая, а как свидетельница. Дашь против отца показания, и у следствия
к тебе не будет претензий. Обещаю. Елизавета, и не надо меня так сверлить
взглядом. Тебе уже приходилось бросать и предавать близкого человека в беде.
Разом больше, разом меньше. В конце концов, потом отправишь с адвокатом Андрею
Романовичу письмо с объяснениями, тем более и такого рода опыт у тебя уже есть.
Даже не сомневалась, что злосчастное письмо мне
аукнется. Эх, папа-папа, как вам с Софией в голову только взбрело его написать.
— Глеб, ту записку, что тебе якобы от меня
передали, в глаза не видела и, разумеется, не писала. Сама о её существовании
узнала несколько дней назад, как и то, что тебя осудили и дали срок. Все шесть
лет считала, что ты украл деньги и с ними скрылся. Мне так отец с мачехой
объяснили твоё исчезновение.
— Елизавета, в верном направлении движешься.
Правильно, вали всё на Андрея Романовича.
Громов и не думал меня хвалить, и неважно,
что он сказал, его слова имели только один смысл: «Ты сейчас предаёшь отца
точно так же, как и меня шесть лет назад».
Ничего, кроме правды,
ведь не сказала, а Глеб счёл, что наспех сказочку сочинила, или ещё хуже выдала
заранее тщательно продуманную ложь, чтобы себя в его глазах отбелить. Такое
чувство, как будто в лицо плеснули помоями, а потом в довесок ещё и оплевали.
— Я сказала правду, но не могу, да и не
собираюсь, это доказывать. Убеждать кого-то, что ты не индюк – самое
бесполезное в мире занятие. Жизнь обычно потом сама всё по местам расставляет,
а если нет, значит, для чего-то так нужно. Если это хоть как-то помогло бы
отцу, чёрт с ним взяла письмо на свою совесть и о том, что родители
шесть лет мне лапшу на уши вешали, даже не заикнулась. Да только это всё без
толку. Рванье - ради вранья. Ты, что задумал сотворить с моей семьёй, то и
попытаешься сделать. Но имей в виду, здесь я тебе не помощник. Пугай чем
угодно, хоть пожизненным заключением, хоть дуло пистолета к виску подставляй,
наговаривать на отца, я не стану. Если и выступлю в суде, то только на стороне
защиты.