В силу хобби, которое Чан когда-то сделал делом своей жизни, он
увлекался и восточной культурой, но практика показала, что этого
недостаточно. И этот мир состоял из тысяч нюансов. Например, ели
тут палочками, но железными, которыми гораздо тяжелее орудовать,
чем деревянными. И эти палочки просто имелись у каждого в
специальном чехольчике, их всегда таскали с собой или приносили к
приёму пищи. Он помнил свой первый затык с этим, когда
только-только «заполучил» тело: он ещё переваривает случившееся,
посадили с какими-то важными шишками за один стол, приборов нет, а
все откуда-то как подоставали палочки и едят себе. Впрочем,
некоторые продукты ели руками, возможно, на случай, если кто-то был
без палочек. Принц Айро вот ел так, и Чан тогда тоже потихоньку
перекусил, подражая Наследному принцу, благо на детей, которым
обычно положено «сидеть ниже травы и быть тише воды», никто не
обращал внимания. Потом увидел, как Зуко, облизав свои палочки,
складывает их в «ножны», и обнаружил такие же у себя на поясе.
С палочками были связаны ещё некоторые традиции, к примеру:
нельзя ими есть то, что едят руками, нельзя втыкать их в куски,
уронить палочки очень неприлично. Так что пришлось потренироваться,
чтобы всё получалось. В общем, Чан старался подражать Зуко или
Азуле и почти не прогадывал.
И всё же возраст как напрягал, так и помогал в некоторых
аспектах. Пока Чан жил во дворце, ему исполнилось двенадцать лет.
Впрочем, в местной культуре немного странно считали. Про ту же
Азулу, фактически младшую брата на два года, говорили, что она
«младше на год», имея в виду, что между их рождениями прошёл год. А
про Чана и Зуко говорили на местном наречии что-то вроде «рожденные
по-соседству», то есть условные сверстники-погодки. Детство
позволяло совершать ошибки и учиться.
Первый старший возраст у местных детей наступал в четырнадцать.
Мальчики переходили в категорию «юноши». Могли сдать что-то вроде
официального экзамена на Мастера Огня, говорить наравне со
взрослыми, но по старшинству, и обойтись без регента или опекуна,
если садились на трон или получали наследство. В общем, уже
отвечали за себя сами. С четырнадцати лет тут казнили и в целом
наступала полная уголовная ответственность без поблажек. Девочек в
четырнадцать вовсю выдавали замуж. Ещё парней уже с четырнадцати
брали в армию народа Огня, но Озай, судя по разговорам, пытался
добиться того, чтобы этот возраст повысили до шестнадцати, и многие
генералы были с ним согласны. Следующий «особый год» наступал в
семнадцать. С этого возраста юноша считался мужчиной и мог
жениться. Девушкам вроде как рекомендовали обзавестись первенцем. С
двадцати одного года мужчинам можно было занимать важные
государственные должности, получить наивысшие чины типа «генерал»,
«адмирал», стать мэром города или наместником провинции. Отец Чана,
как выяснилось, стал адмиралом в двадцать два.