— А почему здесь, кроме нас, больше нет других учеников? —
спросил у Фата Зуко, которому явно пришли в голову те же мысли.
— Когда-то Мастер Пиандао набирал учеников, которых обучал
искусству фехтования, но быстро разочаровался в этой идее. Ему не
нравились хвастовство и гордыня юношей, которые стремились стать
лучшими в мире фехтовальщиками, чтобы побеждать врагов.
— Но… Зачем тогда учиться воинскому искусству? — удивился
Зуко.
— Чтобы защищать то, что тебе дорого, — ответил Чан.
— Возможно, в своём ученичестве вы найдёте ответ на этот вопрос,
— склонил голову Фат. — Или закончите его досрочно, как все
остальные ученики до вас.
— Понятно, — кивнул о чём-то задумавшийся Зуко.
Нормальная баня была настоящим счастьем, они хорошенько отмокли
и отмылись, а потом получили и свежую чистую одинаковую одежду,
похожую на чёрные ципао Мастера и Фата.
В большом зале, где их ожидал Мастер, стояли два низких столика,
как на уроках по письменности и каллиграфии, и Чан с Зуко,
повинуясь короткому кивку, сели за них, приготовившись внимать.
— Вы должны знать, что настоящий боец практикует множество
искусств, — сообщил им Пиандао, — тренирует не только своё тело, но
свой разум и свой дух. Искусство каллиграфии позволяет развить
внимательность, наблюдательность и воображение, так необходимые
воину. Кисть для каллиграфии, как и ваш меч, — это продолжение
вашей руки и воли. Как безгранично ваше воображение, так же
безграничны и возможности вашего меча. Акт письма — сложный и
трудоёмкий процесс, положение пальцев, ладони и запястья для
правильного обхвата кисти, положение запястья и руки в воздухе при
начертании иероглифов, движения рукой: всё это не только тренирует
и развивает тончайшие мышцы рук, но и затрагивает все части тела —
пальцы, плечи, спину и даже ноги, а также заставляет вас правильно
дышать и сосредотачиваться на действии, которое вы производите.
Вашей волей вы ведёте кисть по бумаге, так же, как волей вашего
меча рисуете полотно битвы. Но запомните, вы уже никогда не сможете
стереть след от чернил, как и след от меча, который нанесёте.
По требованию Мастера они с Зуко просто писали свои имена на
выданных листах. Чан уже был знаком с философией каллиграфии и не
торопился, поскольку понимал, зачем это нужно, подхватывая некий
ритм и выравнивая дыхание, композиционно размещая иероглиф своего
имени на листе, представляя его будущий рисунок, когда вёл кистью
по бумаге. Мастер Пиандао был совершенно прав, сравнивая одно
искусство с другим, они были частью одного целого и
взаимосвязаны.