Компания сгрудилась у конца моста, под тусклым электрическим
фонарем. Крикнули хором в ответ:
- Да!
- Ну, тогда считай, Андреич, - деловито сказал я подпоручику в
люльке и тот, сведя к переносице брови, сосредоточился.
Я дал газ, набрал скорость и выскочил на ровную поверхность.
- Тридцать четыре версты! – возбужденно загалдели офицеры, когда
с грехом пополам произвели расчеты в блокноте.
- Мало, давай еще раз, - отрезал я, недовольный результатом.
Тридцать четыре это вообще ни о чем. В Питере Пузеев как-то уже
замерял результаты и тогда на «Урале» выходило что-то близко к
пятидесяти верстам в час.
Я развернул мотоцикл, опять уехал к железнодорожным путям и уже
оттуда рванул. Здесь был небольшой уклон, совсем крохотный, но
он-то как раз и позволил мне набрать еще большую скорость. Пролетев
мимо компашки, мне выдали результат:
- Тридцать девять верст, Василий Иванович, целых тридцать
девять!
- Мало, - еще раз заявил я.- Должно быть больше! Андреич, а ну
вылазь.
- А как тогда время замерять? – хитро спросил подпоручик.
- Я сам считать буду.
Кузнецову вылезать из люльки не хотелось и потому его,
сопротивляющегося, со смехом вытащили. Девицы потом повисли на нем,
звонко зацеловывали и запустили холодные ладошки ему под китель. И
предлагали дружно всем погреться об жаркое молодое тело. Ночью со
стороны моря тянуло прохладой и сыростью.
Пудовкин, журналист из местной газеты, подсказал
подпоручику:
- А давайте, я встану с той стороны моста и махну рукой, когда
Василий Иванович на него заскочит. А вы здесь время считать
будете?
- Ладно, давайте, - нехотя согласился тот и дернулся в сторону
от женщин, - Да уберите бы свои руки, мешать только будете!
Так и сделали. Журналист встал под фонарем в самом начале моста,
а я опять отъехал к железной дороге. Крикнул:
- Захарыч, ты готов?
- Да, готов, - хрипло проорал мне Пудовкин.
И тогда я, поправив на голове тяжелую каску, со всей дури дал
газу. Мотоцикл дернулся, выбросил из-под заднего колеса гравий и
рванул вперед. Я выкручивал обороты на максимум, не жалел дорогую
технику. Из глотки сами собой вырвались строки из старой песни:
- Во-от! Новый поворо-от! И моторррр ррревет….!
Да, я был дико пьян, не припомню, чтобы в жизни так напивался.
Дорога перед мостом была еще и с небольшим изгибом и будь я хоть
чуть-чуть менее пьяным, то выскочил бы на настил без труда. Но не
сейчас. Глаза застила хмельная пелена и дорога передо мной
изогнулась крутой трепыхающейся змеей. Я лихорадочно дернул руль,
зачем-то еще добавил оборотов и выскочил на мост. Мотоцикл повело в
сторону, сделал пологую дугу и врезался в ограждение моста. И я,
словно выпущенный из катапульты, перемахнул через руль и
ограждение, и по пикирующей траектории полетел в реку. Словно
калейдоскоп промелькнул перед глазами, даже понять ничего не успел.
Только почувствовал звонкий и оглушающий удар по шлему. Еще один
куда-то в спину, а затем я ушел под воду. Обжигающе холодная вода
отрезвила. Она проникла под одежду, затекла в сапоги, которые тут
же потянули вниз. Я забился, попытался встать, но не смог нащупать
ногами дно. Я потерял всякое представление о том, где находится
верх, где низ. Не мог понять, тянет ли меня вниз или выталкивает
наверх. Я барахтался, бился, пытался выплыть, чтобы глотнуть
воздуха и не мог. Не понимал что происходит. В рот попала соленая
вода и меня пронзила догадка – течение вынесло в бухту.