- А ты перелезь. Там пес с теленка на
проволоке по двору бегает. Недаром на калитке написано «Злая
собака», - усмехнулся Пахом.
Мы выжидающе смотрели на Самуила.
- А я почем знаю? - смутился Самуил.
- Это дом дяди Абрама.
- Ну и что? Твой же родственник, -
упрямо возразил Витька.
- Да, родственник, - вспыхнул Самуил.
- Родственник. Только мы с матерью, Соней и Наумом в одной
полутемной комнате живем. А мать ему за квартиру двести рублей
платит. И с матерью он ругается за то, что она нас в синагогу не
пускает.
- Ну, фашист, - вырвалось у Моти.
- Какой же он фашист, если во время
войны сто тысяч на танк отдал, - сказал Изя Каплунский. Просто в
нем старая вера глубоко сидит. Он боится, что если не будет хранить
старые еврейские традиции, то евреи потеряются и вообще исчезнут.
Поэтому он и не пускает к себе никого, кроме верующих евреев, и с
русскими старается не водиться.
- Он и читает только старые еврейские
книги, - подтвердил Самуил. - Потеха. Начинает с конца и читает
наоборот.
- Как это, наоборот? - усомнился
Мотя.
- Ну, мы читаем слева направо и с
первой страницы, а древнееврейские книги читаются справа налево с
последней страницы.
- Здорово.
- Каплун, а откуда ты про Абрама все
знаешь?
- Знаю, что знаю, - уклончиво ответил
Изя.
- Дядя Абрам на его матери жениться
хотел, - выдал тайну Самуил. Изя бросил на него презрительный
взгляд:
- Пусть сначала рожу помоет. Мать от
него корки хлеба не возьмет. Это он отца посадил. А потом охал,
жалел, помощь предлагал. Мы голодали, а только мать копейки у него
не взяла.
Изя сжал губы и замолчал. Видно, он
думал о чем-то своем, чем не хотел делиться с нами.
- Ну, огольцы, купнемся! - бодро
предложил Монгол.
- А купнемся, - отчаянно согласился
Пахом.
Они стащили штаны, потом трусы и,
закрываясь ладошками, стали опасливо входить в воду. Монгол не
выдержал медленной казни холодной водой и, завопив диким голосом,
бросился всем телом в речку, обдав Пахома фонтаном брызг. Пахом
повернул к берегу, за ним следом выскочил с выпученными глазами
Монгол и, издавая ошалелые вопли, стал как безумный носится по
берегу.
Сверху послышался шорох и посыпались
камешки. Цепляясь одной рукой за землю, по крутому берегу неловко
спускался горбатый Боря. На голове, вдавленной в плечи, сидела
мятая фетровая шляпа, засаленная и потертая настолько, что трудно
было угадать ее цвет.