На этажерке с книгами в двухлитровой
банке стояли тюльпаны. Их головки уже закрылись, будто цветы
приготовились к ночному сну. Я с большой неохотой вылез из-за стола
и подошел к этажерке, потер руки одну о другую. Сухие ладони
прошуршали смятым листом бумаги. Я стал гладить цветы, не
прикасаясь к ним. По комнате разнесся легкий запах свежести. Бутоны
зашевелились и стали распускаться. Дядя Павел как зачарованный
смотрел на тюльпаны.
- Как же так, Тимофеич, я не
понял? - вымолвил сбитый с толку дядя Павел. - Он их даже не
трогал.
- Я же говорю тебе, что руки источают
энергию. Это все равно, как цветы раскрываются на солнечный
свет.
-Чудно!- покачал головой дядя
Павел.
- Он много чего умеет,- сказал отец.
- Ты ещё увидишь.
- А лучше б ничего не умел. Был бы
как все нормальные люди. А у этого то запахи, то звуки, то сны
какие-то ненормальные. И видит-то не то, что надо. А ночью
подойдешь, лежит - не дышит. И не знаешь, то ли жив, то ли нет.
Мать заплакала.
- Да что ты, ей богу! - отец
недовольно нахмурился. - Нормальный парень. И все у него нормально.
Спасибо сказать нужно за то, что природа одарила его такими
способностями. У него же, Павел, феноменальная память. Он страницу
любой книжки может повторить за тобой без единой ошибки.
- Чудно! - повторил дядя Павел и
внимательно поглядел на меня.
Я сосредоточенно ковырял вилкой
картошку и облегченно вздохнул, когда мать неожиданно вернулась к
недосказанному и наболевшему.
- Полгода известий никаких не было. И
писем нет и похоронки нет. А приехал худой, в чем только душа
держалась. Он и сейчас-то худой, а тогда чуть толкни и упадет. Тут
чирьи по всему телу пошли. Избавились от чирьев, заснул. Дeнь спит,
ночь спит и утром не просыпается. Я будить, а он не дышит. Ну что
есть мертвец. Вот так иногда и Вовка. Чего и боюсь. Может,
проснется, а может, нет.
Отец молчал, только брови сошлись на
переносице, обозначив три вертикальные складки на лбу, а пальцы
нервно выбивали дробь по столу.
- Перепугалась я, Пашенька, до
смерти. Вызвала врача, а врач и говорит: «Это летаргический сон.
Может быть, несколько суток проспит, а может быть, и месяцев. И ни
в коем случае не пытайтесь будить. А мы будем следить, поддерживать
глюкозой. Глянул на меня, а я сама как мертвец. Как заругается он.
Да вы, говорит, себя-то пожалейте. Разве, говорит, можно так.
Ничего же страшного не случилось. Сильное нервное истощение. Все
обойдется. Ему укол сделал, да и мне заодно.