- В Польше один такой освобождать
пришлось, Майданек, недалеко от Люблина. Камеры специальные
придумали, людей газом удушали. Нас встретили не люди, а
полумертвецы, кожей обтянутые кости... Многие, особенно те, у кого
родных замучили, люто немцев ненавидели. Тогда, перед вступлением в
Германию приказ Жукова вышел об отношении к мирному населению и о
мародерстве. Приказ и сдерживал. А то расстрел, без всякого
трибунала...
Дядя Павел замолчал. Отец положил на
стол вилку, которую крутил в руках, пока говорил дядя Павел, и
задумчиво сказал, словно отвечал на свою мысль:
- Проводили здесь у нас по городу
колонну пленных немцев, тех самых, которые нашу землю топтали,
города жгли, а женщины смотрели на них с сочувствием. Какая-то
старушка выскочила из толпы, подбежала к колонне и стала раздавать
сухари.
- Я бы этой старушке всыпал по первое
число,- зло сказал дядя Павел. – Нашла, кого жалеть. Небось при
фашистах подолом пыль перед ними мела.
- Не скажи. Вон мать говорит, что у
нее двое сыновей с войны не вернулись. Просто русский человек по
природе добр и отходчив. Доброта у него в душе заложена.
- Добр-то добр. А как быть, когда
войне, считай, конец, а в тебя, сволочи, из-за угла палят. Сколько,
нашего брата в последние дни полегло!
Дядя Павел надолго замолчал. Отец
тоже ушел в себя, и установилась какая-то неприятная, напряженная
тишина. Первым очнулся Дядя Павел:
- А ты, Тимофеич, стало быть, в
Персии был?
- В Иране. С 1935 года Персия Ираном
называется,- поправил отец. - Я был в Тегеране, в группе Советских
войск.
- В Тегеране проходила конференция
трех держав. Нам политрук рассказывал. Товарища Сталина видел?
- Ну, меня уж к тому времени там не
было. Конференция в ноябре сорок третьего проходила. Так что, не
довелось.
- А что за народ персидский? За нас
он или нет?
- Да как тебе сказать? За нас или не
за нас. Они про нас мало что знают. Девяносто процентов
неграмотных, самосознание у людей низкое. Хотя в 1905 году там тоже
своя революция была. Правда, это ничем не кончилось, революцию
подавили... В Иране очень малочисленный рабочий класс.
- А так они, наверное, все же за
нас,- подумав, сказал отец. - Народ там разный. Коренные жители,
персы, составляют лишь половину населения. Много иранских
азербайджанцев, курдов. Есть ещё луры, арабы, теймуры, туркмены и
много других национальностей. Но народ там, скажу тебе, доведен до
такой нищеты, что дальше некуда. Дети шести-семи лет работают как
взрослые по 13 - 14 часов в сутки. Делают ковры. Стоит выйти на
улицу, как на тебя набрасываются, чуть не на части рвут: «Хуб, хуб,
бедухин». Дай, значит, денег, господин. Но нам категорически
запретили подавать. Жалко их, первое время никак не мог привыкнуть.
А что делать? Всех ведь не оделишь… Многие даже не могут себе жены
купить.