Сначала вибрация исходит из рук и
ног. От них к центру тела, словно струится, энергия. Когда она
достигает головы, в сознании появляются образы. Я вижу себя со
стороны. Нет страха и боли. Иногда вокруг меня пляшет белое пламя.
Это холодное, приятное пламя. Оно проникает в меня тогда, когда во
мне сидит боль, и сжигает все нездоровое, дурное, что накопилось в
теле и душе. Я чувствую, что во мне идет целительный процесс
небывалой силы. Кажется, потоки энергии и огня наполняют и
захлестывают мое тело. И тогда мне хочется плакать. По лицу текут
слезы. Они не вызывают чувство горечи или стыда, я ощущаю
радость...
На этот раз я испытал совершенно
невероятные ощущения, которые раньше никогда не испытывал.
Огненные потоки вдруг сместились в
область таза. Они вихрем раскручивались, и, казалось, во мне тоже
рождается вихрь. В его центре начались сильные вибрации и судороги.
Я почувствовал чудовищное напряжение и боль в нижней части живота.
Хотелось закричать о помощи, но челюсти тоже были сведены
судорогой. Я не мог даже вздохнуть. Неожиданно мышцы расслабились,
я ощутил блаженную легкость, почти невесомость. Потом начались
непроизвольные движения. Тело то прогибалось назад, то
скрючивалось. При этом я выпячивал и втягивал живот. В нем опять
появились напряжение и боль.
Когда это повторилось несколько раз,
я, к своему ужасу, понял, что рожаю, а эти периодические судороги
то, что у женщин называется схватками.
Я ожидал пережить все, что угодно, но
не это. Но самое неожиданное даже не то, что я переживал роды, а
то, что мне были знакомы эти ощущения, мое тело помнило их...
В воскресенье, к десяти часам я,
чистый и причесанный, в белой рубахе и куртке, подаренной дядей
Павлом, сидел на диване в ожидании машины. Мать все наставляла
меня, как надо вести себя в культурном доме, а отец молчал и нервно
барабанил пальцами по столу.
- Вова, не вздумай там ничего трогать
руками. Не глазей по сторонам. Спросят – отвечай. И очень-то себя
не показывай. Больше молчи, мол, иногда могу помочь, если там
голова или зубы, а больше ничего.
Мать тараторила без умолку. Наверно,
это у нее тоже было нервное.
- Да ладно, мам, я все понял, - кивал
я головой, особенно не вникая в смысл ее слов. Меня больше
занимало, на какой машине мы поедем.
В десять часов ровно мы услышали
автомобильный сигнал, и вышли с отцом к машине. Во дворе стояла
черная «Эмка». Шофер открыл дверцу, и я запрыгнул на заднее
сидение. Отец узнал шофера, поздоровался с ним, как со старым
знакомым, и сел рядом с ним на переднее сидение.