Но, в общем-то, все вроде было
норм...
Вот только что-то, пока неявное для
меня, но успевшее отметиться подсознанием, подсказало вдруг, что
поляна вокруг не та...
А такое может быть?
Да нет, конечно! Что за дичь лезет в
голову? Что значит, не та поляна?!
Я внимательно огляделся еще раз.
Костер был тем же — точно, как и мгновение назад он продолжал
гореть несколькими пляшущими язычками в середине и тусклыми
припорошенными пеплом углями по краям.
А вот деревья, по-прежнему видимые
лишь черными силуэтами из-за близкого огня, вроде стали выше...
гораздо выше...
А почему, собственно, нет? Я здесь
не был давно, вот и подросли.
Настолько?
От понимания, что деревья в
предгорьях Кавказа в принципе так не вытягиваются, да и подобных
густых крон не имеют, я впал в какой-то ступор.
Да ладно! Если уж честно — страшно
мне стало до усрачки...
Осознание этого выбесило и в то же
время заставило принять происходящую жуть всерьез.
— Дед!!! Ты где?! Отзовись! — заорал
я, и голос мой сорвался на фальцет, что еще сильнее распалило
злость на себя — все ж я взрослый мужик о двадцати пяти годах,
тренированный, а значит сильный, и прорвавшиеся в голос истеричные
нотки мне не пристали совсем.
Но, в том-то и дело, если б я
понимал, что за хрень вообще происходит и кому конкретно следует в
морду дать, то и не блажил бы в пустоту. А так, кругом вроде
спокойствие полное — тишина и темнота, и даже на первый взгляд
ничего особо не изменилось, но вот внутри меня все почему-то
сжалось от понимания чего-то неладного.
И страшно было так, как никогда с
самого детства! То есть, алогично — совершенно без повода, без
понимания о надвигающейся конкретной опасности, отринув
всполошившимся умом все те доводы про возраст, силу и имеющиеся в
наличие полезные умения.
Я такого не ощущал лет с трех! Того,
что осталось на границе первых воспоминаний — что-то о темноте,
незнакомой комнате и отсутствии близких рядом.
— Дед! Кобо! Где вы?! — крикнул я
еще раз, при этом откуда-то прекрасно зная, что никого рядом
нет.
Да и не рядом тоже...
Голос треснул на этом понимании
снова и надломился, дав петуха, в этот раз уже окончательно приводя
меня в чувство. Пока, правда, опять только к злости на себя. Но,
как говориться, лиха беда начало, так что, по крайней мере,
трястись от страха я перестал, а там, глядишь, худо-бедно и
соображать получится.