Тут уже Хильда, не вынеся
омерзительной сцены, вступилась за гостя и огрела деда веником,
подвернувшимся под руку.
– Все на одного! – заворчал старый
солдат.
Жанне виновато смотрела на Элбе. Он
смялся и не был оскорблен. Она стояла растерянная с красивой
тарелкой в руках.
– Простите, господин Уль. Он дурной
и не в себе, когда не пьян. Я накрою завтрак в гостиной.
– Не переживайте, Жанне. Мы его
победили, и я буду завтракать тут из принципа. Это мы еще
посмотрим, кто кого, – заявил гость и, улыбаясь, подмигнул
Жанне.
На завтрак подали ароматною молочную
кашу. Девочки усадили гостя во главе большого стола, накрыв
скатертью его часть для сервировки. Сами сели по обе руки от гостя
и ели молча, игнорируя ворчание деда, которого намеренно оставили
там, где он потерпел поражение – у очага по другую сторону стола.
Он не мог дотянуться до ступора, который не давал табурету
двигаться, поэтому сидел на месте и портил воздух, приправляя
оскорбительное действие оскорблениями словесными.
Элбе Уль вытер губы белой
салфеточкой с кружевом и уставился на деда.
– Ишь, зыркает глазищами бесстыжими,
– ворчал дед.
– Не обращайте на него внимание,
господин Уль. Ему скучно, вот он и дурит, – извинительными
интонациями, глядя в стол, сообщила Жанне.
Фру Гухельбахен не зря считала
старшую дочь девушкой весьма разумной.
– Слышь, дед. Давай мириться, –
предложил Элбе Уль.
– Хильда, дай нам пива, – заявил
старик.
– Вот и имя мое сразу вспомнил, –
хмурилась и бубнила младшая сестра. – Не получишь пива. Мама
запретила до обеда тебя поить.
– Мы выпьем с этим чертом по
кружечке за примирение. А то я его отсюда выпущу только в огненное
пекло.
Дед действительно занимал удобное
местечко между выходом из кухни, дровами, сложенными у очага и
самим очагом. Во двор вела еще одна хозяйственная дверь, на которую
равнодушно указал гость.
– Умный. Отродье бесовское. Смотрите
на него, девочки, и осеняйте себя крестом. Не бывает таких
красивущих парней. Уж больно хорош этот гость, не иначе – это
происки дьявола. Он так подстерегает благочинных вдов и чистых
душой сироток, чтобы они впадали в плотский грех и вожделение.
Думаешь, меня обмануть кудрями и глазищами яркими, я видал дьявола
и отродье его узна́ю.
– А сам не такой? – возмутился в
ответ гость. – Я вот думаю, не докатить ли тебя на табуретке до
часовни и не облить ли святой водой из купели. Вдруг ты сам
полыхаешь, адским пламенем и в прах рассыплешься. А лучше, дойду до
монастырского подворья доминиканцев или иезуитов позову. Пусть
установят, почему это ты хватаешь за задницу своих внучек, не бесы
ли дудят тебе в уши и склоняют к богопротивному деянию.