Патрик нетерпеливо дернул низкую
дверцу на себя, она застонала на грубых ржавых петлях. Он
протиснулся внутрь на пол корпуса, убедился, что хижина пустая, а
потом решительно забрался под крышу. Тут хоть и было пусто, но
дождь остался снаружи, это было приятным обстоятельством.
Ощущение вины за ошибки в Берне не
позволяли ему открыто возражать Эл. Вспоминая ее слова над
могильным камнем, он каждый раз желал извиниться. Перемена планов
задела его не так сильно, как Этьена, он спорил с ней, когда видел
потенциальные нарушения кодекса. В разгар построения плана
еще на борту модуля он напоминал себе, что уподобляется Хёйлеру.
Эмилия вставала на сторону Этьена, а он на сторону Эл.
Она позволяла спорить с собой,
не прибегала к скрытым талантам, о которых сообщила ему намеренно.
Он или Этьен не уловили бы внушения. Судя по накалу страстей, она
ничего с ними не делала.
Патрик с удовольствием
стряхнул капли с плаща, забыв о компаньоне. Этьен как раз снял свой
и фыркнул, получив порцию брызг в лицо и грудь.
–Ее можно как-нибудь
уговорить, не поступать как ей хочется? – вместо возмущения на его
оплошность спросил Этьен.
–Нет.
В этом простом отрицании было
всё. Пояснения, по мнению бывшего патрульного, –
излишни.
–Самадин Бхудт говорил, что
помимо разнообразных навыков у нее отличная интуиция, – попробовал
аргументировать Патрик.
–Я в интуицию не верю, –
сказал Этьен.
–С вашим-то средневековым
опытом.
–Я ученый, а не мистик. По той
причине, что меня окружает в работе постоянный ореол всевозможных
суеверий, я категорически в них не верю. Это интересно в качестве
пересказа, шутки или исторического анекдота, но не в рабочих
гипотезах.
Этьен аккуратно стряхнул влагу
с плаща, подумал и набросил его на плечи снова, не стал только
застегивать. Они помолчали. Патрик скоро сделал то же
самое.
Плетеные стены продувались, он
замерз, искал глазами, где бы сесть. На неровном песчаном полу было
сыро, влага сюда снаружи проникала через множество щелей. С крыши в
углу капала вода. Окошко в хижине не предусмотрели, но в прорехи
плетеной конструкции проходило довольно света.
Патрик все-таки устроился на
чуть-чуть приподнятом песчаном пятачке, он изучал внутренности их
первого в этом времени укрытия, подгнивший западный угол,
отсыревший низ стен, плесень от постоянной влаги. Запах внутри был
приятный тугой и растительный. Не пахло ни гнилью, ни рыбой. Он
поразмышлял над назначением сарая, перебрал варианты и не пришел ни
к какому выводу.