взять
живым.
– Давыденко решил, что проект
«Ярополк» его предал, – сказал Николай, – и что выручать его мы не
станем.
И это было частью правды. Но именно
что – частью. Этот побег Давыденко, а еще утренние события – когда
Денис и второй муровец застыли столбами, не двигаясь с места, –
наводили на размышления. Вплоть до сегодняшнего дня Скрябин считал:
Давыденко попал в «Ярополк» по чистой случайности. Принял участие в
расследованиях проекта и проникся естественным интересом к его
деятельности. Однако теперь Николай думал: а не прозевал ли он,
часом, наличие у Самсона впечатляющих парапсихических
способностей?
– Может быть, – предположил Михаил, –
Давыденко решил сам искать того мерзавца, который его подставил? А
ведь для этого ему нужно оставаться на свободе!
И в этом тоже был резон. Если бы
Самсон открыл в себе дар, о котором раньше не подозревал, он точно
употребил бы его, чтобы поквитаться с человеком, навлекшим на него
все беды.
– Если он отыщет негодяя раньше нас,
то почти наверняка убьет, – сказал Николай. – И допросить его мы
уже не сможем. Так что нам надо поторопиться.
Он хотел прибавить: «И я должен
связаться с Ларисой». Но тут снова подал голос телефонный аппарат
на его столе: Лара его опередила.
– Как хорошо, что ты позвонила! –
обрадовался Николай. – Я надеюсь, у тебя всё в порядке? Ганна
больше не объявлялась?
– Нет, не объявлялась. – Голос Лары
звучал напряженно, и говорила она почему-то шепотом.
– Тогда я сейчас пришлю к тебе
курьера – отдай ему, пожалуйста, ту кожаную папку. Она мне нужна. А
её содержимое ты можешь оставить себе.
– Нет, – проговорила девушка.
– Что – нет? – не понял Скрябин.
– Ты должен приехать в Ленинку сам. И
как можно скорее.
– Тебе удалось что-то накопать?
– Удалось, да, но не это сейчас
важно. Здесь и вправду кое-кто объявился.
3
Бесплотный дух, который шнырял теперь
по Москве, сто лет назад и вправду был Ганной Василевской, дочерью
обедневшего польского шляхтича, вынужденного служить управляющим у
помещика Гарчинского. И настоящая Ганна умерла в возрасте двадцати
лет еще в 1844 году. Замерзла насмерть возле почтового тракта
«Санкт-Петербург – Варшава».
Но при этом она как бы не
вся замерзла. Какая-то часть её сущности оказалась слишком уж
крепко привязана к миру живых. Скорее всего, из-за сына, которого
увез её бывший любовник – тот самый помещик, Войцех Гарчинский,
вдовец тридцати восьми лет от роду. Взять Ганну в жены он отказался
наотрез, но испытывал болезненную привязанность к своему
единственному ребенку. Или, может быть, не вся она замерзла из-за
отца – который вступил со своим нанимателем в чудовищный сговор. А,
может, из-за Артемия – с которым она так и не успела переговорить
откровенно, рассказать ему о себе всю правду. Артемия, который мог
спасти её в тот день – однако не спас. Но, скорее, она осталась
из-за всего этого вместе. Что-то одно не могло бы вызвать в ней
такой всепоглощающий, беспредельный, не знающий пощады гнев.