Ничего более обидного со мной еще не приключалось! Даже
похищение Блэром-Рандором не шло ни в какое сравнение с
несправедливой изоляцией. Меня не расспрашивали, не звали в
свидетели. Родители со всеми проблемами разбирались сами. Без
меня!
А я, между прочим, главное действующее лицо в этой истории. И
вообще по всем фронтам пострадавшая.
Мало того, что меня выселили на две недели из Академии. Так еще
и вручили «подарочком» единственному человеку, что мог удержать
бедовую княжну в четырех стенах. Нет, бабушке Энджи я всегда была
рада, но…
Вот конкретно сейчас я поняла, почему дед называл ее не иначе
как «Дьяволицей в юбке». На все мои мольбы у нее находились
вежливые и до зубовного скрежета разумные аргументы, на любое
действие – спокойное, но строгое противодействие…
Она могла камнехвоста заставить в бараний рог свернуться. Причем
добровольно. Так, что бабушка даже маникюр бы не испортила.
Благодаря ее упрямству у нее даже розы во дворе цвели. И это
посреди зимы, по самые бутоны в снегу!
Но княгиня не учла одного важного фактора: ее гены передались и
мне. За две недели мои попытки сбежать, а ее – меня остановить,
превратились в забавное противостояние. Бабушка была упрямой, но и
я – та еще заноза в… ну, допустим, в пояснице.
Моя неугомонная натура требовала действий. Она не могла сидеть
сложа лапки, слушать бабушкины лекции по великосветскому этикету,
разбирать подвалы и разглядывать неправдоподобные розы за окном,
пока в Академии творится тролль знает что.
Да может, папенька именно в этот момент отрывает голову
Салливану! Потом возвращает ее на плечи. И отрывает снова. Так и
развлекается.
Предыдущие четырнадцать попыток побега закончились ничем. А
точнее, исправительными работами в подземельях замка. Там-то я и
нашла пудру и чудесное (во всех отношениях, кроме запаха) платье,
зачарованное на отвод глаз…
И теперь, исполненная воодушевления и решимости, приближалась к
упертым бронзовым крокодилам, возомнившим себя самыми хитрыми.
Возмущение, распиравшее грудь и грозившее вылиться из горла
шипящей лавой, делало мой шаг дерганным, пружинящим. Я так и
подпрыгивала на каждой ступени, ведущей к бабушкиному кабинету. Со
стороны это могло напоминать икоту. Благо, меня никто не видел.
Нет, ну виданое ли это дело – сажать ценного свидетеля под
замок?!