Самонаполняемые кубки, самонаводящаяся сетка для ловли
насекомоядных либри, заколка с эффектом легкомысленных завитков… А
еще – утяжелитель голоса, дарующий носителю «чарующий баритон» (я
не сама придумала: так гласила инструкция). И суточный
разглаживатель морщин, и «ослепляющие великолепием серьги»
(действительно ослепляли, я полчаса моргала в темноте!)… Словом,
какой ерунды тут только ни хранилось.
Единственный минус – увитые чарами стены подземелий снижали силу
заклятий, а выносить артефакты бабушка Эндж запрещала. «Все игры –
только в подвале, Аврора». Это правило действовало и тогда, когда
мне было пять, и сейчас, в неполные девятнадцать.
По ночам я мысленно надиктовывала в дневник все, что смогла
вспомнить. То, что поведала Тамара, и то, что рассказал Блэр. Потом
дам почитать Джиллиан, может, ее извилина что-то разумное
подскажет. В отличие от моей, бесполезной, влюбленной и впадающей в
идиотскую панику от неизвестности.
Осознание свершившегося накатывало волнами. Блэр не умер, он
где-то рядом, гад недоупокоенный. Дух его укрепился, чуть не изгнав
Рандора из собственной плоти.
Я своими глазами видела, как серые нити, безжизненно свисавшие с
моих пальцев, обрастали золотистыми волосками. Его капля впитала
сферу и теперь восстанавливалась. Как скоро он войдет в полную
силу? И куда решит заселиться на этот раз?
Он мог оказаться в ком угодно. И в крепком первокровке вроде
Энди Макферсона. И в слабой пожилой женщине вроде Мари. Она ведь
говорила, что имеет родственные связи и с Хэтэвеями, и с
Карповскими…
Да мало ли кто их не имел? Мой отец, мой брат… и я сама. Очень
не хотелось бы одним прекрасным зимним утром обнаружить в себе
бесштанного паразита!
Успокаивало лишь одно: пару раз навещавший меня Арчи рассказал,
что мои шмырлы взяты под личную опеку господина Хайва. Хлое-Жюли и
не снилась такая крепкая, надежная, с забавными кудряшками и
ямочками на небритых щеках защита.
Кровь моих глазастых малышей Блэр больше не получит! А значит,
не сможет скрыть магический след и ступить на землю Воронцовых.
Хоть какая-то радость на фоне бесконечного самокопания.
Это ведь я отпустила бесштанного на свободу. В теле Рандора он
не смог бы уйти из палаты, щедро увитой чарами, запрещающими
перемещение. Тела, но не духа.
Оставь я Августуса во плоти магистра, и отец обязательно бы
что-то придумал. Создал бы для гада новую клетку, заключил его в
самую неприступную тюрьму. И мир… был бы в безопасности, да.