— Задача, конечно, — голос сильно хрипел, — Ладно, главное не
рехнуться и не спалить все в ядерном пламени. Раньше времени.
Он прошёлся по станице, собирая вещи и складывая их в мешки. У
бугая нашлись сапоги, в вещах тщедушного пара добротных шашек, вот
и весь улов. Дальше вдоль леса стояли три дохлые кобылки. Смех для
европейца, но гордость степняка.
— Три, — вслух заметил Вадим и пошёл в лес, оглядываясь по
сторонам.
Следы из сломанных веток и мусора в траве указывали, что пока
два хивинца грелись у огня, третий дежурил в лесу. На стволах
деревьев остались редкие дыры от пуль, свежая тропинка. Вещи
третьего остались лежать у высокого дуба, с которого он вёл дозор.
Все бросил и убежал к основному отряду.
— И черт с тобой, — Вадим заглянул под брошенную бурку.
Ничего.
Ценные вещи уместились на лошадей, но стоило Вадиму запрыгнуть
на кобылу, как та захромала и согнулась под его весом.
— Не кормят вас сволочи, — пришлось вести лошадей под узду по
пыльной дороге. В спину светила одинокая луна и удаляющийся
костёр.
Казаки разбили лагерь в десятке километров от места засады.
Вокруг стелилась ровная степь, поэтому одинокого человека с тремя
конями заметили издалека. Он шёл на звук печальной губной гармони.
Кто-то из казаков играл тоскливую мелодию.
— Стой, кто такой? — навстречу путнику шагнул дозорный с ружьем.
Он демонстративно щелкнул кремневым замком.
— Свои, не стреляй, — горло у Вадима хрипело.
— Свои дома сидят. Кто таков? — не унимался дозорный.
— Подожди, Григорий, это же Вадимка, — от костра встал
широкоплечий мужчина с густой бородой. Вокруг голубых прищуренных
глаз у него собрались морщины. Атаман теперь уже казачьей полусотни
Марченко, — Зовите Ефима, нашёлся его барчук.
На шум потянулись другие казаки. Свежая боль внезапных утрат
мешала спокойно спать. Каждый вернувшийся был чьим-то другом,
братом или сватом. В этот раз после крепкой драки вернулся только
один. Даже на это не рассчитывали.
— Батюшка! — в ноги Вадиму бросился мужчина в сединах. Немолодой
Ефим обнял вернувшегося за колени и не отпускал.
— Встань, — спокойно, но четко сказал Вадим и поднял денщика за
плечо, — Воды, умыться.
Ефим посмотрел на грязную форму, заляпанную кровью, пыльное лицо
и уставшие глаза.
— Сейчас, вашблагородь, сейчас, — он схватил котелок и кивая
бросился к ручейку.