«Есть такие женщины, — мельком
подумалось мужчине, — которые смотрятся тем более невинными, чем более они
порочны…»
— Сдаётся, сударыня, вы поёте мне
завиральные баллады! С чего бы папаше полошиться, если это юнец был влюблён в
вас, а не наоборот? Признайтесь, вы сами щенку авансы раздавали?!
— Я? — Она рассмеялась безо всякой
натянутости. — Помилуйте, на что мне мальчишка?
Он сказал на что и даже дополнил
слова жестами для пущей ясности. От таких объяснений покраснела бы и полковая
маркитантка, но дама и бровью не повела, лишь поморщилась слегка:
— Оставьте вашу мавританскую
ревность, сударь, лучше поразмыслите, что теперь делать. Когда Фёдор узнает о
смерти сына, он тут же поймёт, что виной тому именно я, и отомстит.
— Вы предлагаете и его вызвать на
дуэль?
— Нет, конечно. — Она подарила
мужчине нежную улыбку. — Но однажды, ещё в Митаве, вы избавились от некого
опасного господина лишь посредством бумаги и пера…
Мужчина отступил, глядя почти со
страхом.
— Откуда вы знаете?
— Это неважно, мой милый Густав. —
Она вновь улыбнулась, на сей раз насмешливо. — У нас, женщин, своя политика,
свои конфиденты и своё оружие. Поверьте, сударь, я знаю о вас гораздо больше,
нежели вы полагаете.
Он помолчал, глядя мимо. Иногда он
жалел, что повстречал её, яркую, роскошную, страстную. Порочную и невинную
одновременно. Должно быть, такой была Ева…
— Хорошо. Я сделаю, как вы хотите.
____________________________________
[10] Род подсвечников с расположенными по кругу
свечами. Часто украшался подвесками из хрусталя.
Через грязное оконце кареты едва
проникал свет. В сером сумраке пахло плесенью, пылью и ещё почему-то мышами.
Филиппу казалось, что на душе у него так же — сумрачно, пыльно и душно.
Напряжение, нараставшее всю долгую дорогу по мере приближения к дому, на
последних верстах стало почти невыносимым, и от него тоненько звенело в ушах.
Эх, скакать бы сейчас по лесу, вдыхая
вкусный, прохладный весенний воздух, приправленный острым запахом конского
пота, чувствовать под коленями живое тепло крутых лошадиных боков, тогда и
дорога не была бы такой мучительной и долгой. Зря он не настоял на том, чтобы
ехать верхо́м.
Карету очередной раз тряхнуло. Дорога
на всём пути из Лейдена была отвратительной, но после того как съехали с
Нарвского тракта, стала просто ужасной. Местами, в низинках, весенняя распутица
превратила её грязное кочковатое месиво, в котором колёса вязли на треть
высоты, и Данила на козлах вздыхал и охал, понукая уставших лошадей. Впрочем,
там, где снег уже стаял, и дорога просохла, её тоже нельзя было назвать ни
хорошей, ни даже сносной — кочки и ямы, чередовавшиеся друг за другом, делали
просёлок похожим на ребристую доску, о которую бабы трут при стирке бельё.