Филипп задумался. Данила был прав.
Рана кровила, обрабатывать её и перевязывать недужного требовалось постоянно. И
как бы ни сторожился дядька, в полном прислуги доме ему вряд ли удастся
ухаживать за гостем так, чтобы никто этого не заметил. Тем более, что интерес и
к нему, и к молодому барину со стороны дворни был столь горячим, что хоть
пирожки на нём выпекай.
Рассказать про Ладыженского ключнице?
Нет, нельзя… Вчерашние визитёры опросили всех слуг и портрет показали. И даже
если ключница не бросится доносить про гостя в Тайную канцелярию, то отцу уж
доложит беспременно. По всему выходило, что уезжать из имения Филиппу нельзя.
Ах, как неловко! Сам предложил помочь, а теперь что же, на попятный?
И тут его словно током ударило.
– Гошпиталь! Матушкин гошпиталь! Что
там теперь?
И он выскочил из комнаты, провожаемый
хмурым взглядом Данилы.
Небольшой флигель, расположенный на
краю заднего двора, стоял заколоченным. Видно было, что им давно не
пользовались. Филипп вздохнул. Интересно, помнит ещё кто-нибудь, что здесь было
десять лет назад?
Он помнил. Матушку в светло-сером
подряснике с косынкой на волосах, ласковую улыбку на рябом некрасивом лице,
руки, ловко щипавшие корпию и сворачивавшие длинные холщовые полосы для
перевязок. От её ладоней всегда пахло лекарствами, и запах этот казался Филиппу
лучшим запахом на свете…
Мать была святой. И теперь она возле
Престола Господня. Филипп твёрдо знал это. Всю свою нерастраченную любовь, всю
нежность она отдавала Филиппу, но их было так много, такой океан любви,
нежности и доброты, что хватало всем, кто был вокруг. И мать устроила в своём
имении больницу для крестьян. Наняла лекаря, и сама помогала ему, ухаживала за
страждущими, не гнушаясь грязной и тяжёлой работы. Соседи с недоумением
пожимали плечами, за глаза называли её «блаженной», а на шалопая-отца
поглядывали с сочувствием.
Когда мать умерла, «гошпиталь княгини
Анны» вскоре перестал существовать.
– Помоги мне, матушка, – тихо
попросил Филипп и погладил поточенную жучком бревенчатую стену.
Ключница Ефимия выслушала молодого
барина почтительно и ни единым мускулом на лице не шевельнула, когда тот
объявил, что желает в бывшем гошпитале устроить лабораториум для проведения
химических опытов.
– Помогать мне будет мой камердинер,
а прочие пусть туда не суются, – закончил Филипп. – Поскольку сие для не
разумеющих химическую науку зело опасно – может содеяться взрыв.