— Это опасно, Мишель. Представь, что с нами сделает Алекс на этом мероприятии. Там же вся элита. Политики, банкиры, вершители судеб. А ты хочешь устроить там спектакль “Отелло”.
— Не лучшее произведения Шекспира, кстати, — Мишель усмехнулась и озорно подмигнула. — Представь, что Алекс сделает с тобой лично, если узнает о том, что ты сделал со мной.
Джон закатил глаза. Прекрасно. Девчонка Роулэнд теперь шантажирует его за то, что он спас ей жизнь!
— Ладно. Приглашение у меня есть. Кэрри тебе отправит рекомендации по дресс-коду. Но на этом все, Мишель. Даже как друзья расходимся в разные стороны. Никто никому ничего не будет должен. Договорились?
— С тобой приятно иметь дело, Джон Ноулз, — Мишель тряхнула головой и, развернувшись, покачивая бедрами в узком черном платье, вышла из кабинета.
Джон присел на краешек стола. Усталость накатила на него с неожиданной силой. Кажется, прошлое не думало его отпускать.
— Натали, ты слушаешь нас?
Суровая интонация в сухом голосе бабушки насторожила Натали. На протяжении всего ужина она занималась тем, чтобы елозить вилкой по еде и тарелке. Аппетита нет вообще. Как и желания кого-либо слушать или разговаривать.
Дурацкая традиция. Каждое воскресенье все члены известной в высоких кругах семьи Лагранж обязаны собираться на совместный ужин в их историческом особняке в центре Манхэттена. Особняк построен еще в начале девятнадцатого века. Наверное, традиция встречаться по воскресеньям примерно из той же эпохи.
Бабушка Катарина — жена давно почившего дедушки Лагранж, которого Натали никогда не видела. Лагранж не по крови, зато по духу. Ревностно следила за традициями и выполняла долг главы дома, несмотря на двух зрелых сыновей, подаривших ей по паре внучек и внуков.
Да, семья у них небольшая. Зато распространяла свое влияние в двух крупнейших мегаполисах страны — Нью-Йорке и Чикаго благодаря крупной транснациональной корпорации “Лагранж Энтерпрайзес”. Каждый член семьи считал своим обязательством ревностно служить во благо их общему делу.
Натали — паршивая овца. Ненавидела семейные сборища, хотя и любила своих родных неистово. Предпочитала в одежде комфорт, а потому чаще носила джинсы и кроссовки, чем официальные наряды. И ни одного дня не проработала в “Лагранж Энтерпрайзес”. Самоустранилась и поступила на службу в ФБР, чем немало нервировала отца, бабушку и кузена, тоже жившего в Нью-Йорке, в отличие от его родителей, брата и сестры.