***
Боль... Ярад всемогущий! Как больно!
Привычное имя родителя непроизвольно всплывает в голове.
Вставать!
Железная воля толкает наверх. Кое-как удается подняться.
Дрожащие ноги шагают вперед. Руки... Правой, как будто и нет.
Хотя... Вот она – болтается сбоку.
Как больно...
Глаза замечают, торчащий из груди наконечник.Надо же – блестит
даже сквозь пленку крови. Но выдирать некогда. Нужно бежать.
Кое-как получается. Зеленые заросли принимают в объятия. Дальше, не
глядя, куда-то вперед и вперед. Ай, Зарбаг! Упал на какой-то сучок.
Встаем, терпим. Есть! Снова вперед.
Колючие ветки царапают кожу: лицо, руки, шею. Яр не чувствует
этого – боль в груди затмевает всю прочую. Кровь льется уже по
ногам. Пелена застилает глаза. Мысли путаются.
Еще. Еще... Нужно дойти.
Неожиданно появляется свет.
Берег.
Ноги все-таки вынесли Яра к реке. Только это и все... Больше сил
не осталось. Вечный падает. Колени зарылись в песок. Руки стоически
не желают сгибаться в локтях – он застыл между "стоя" и "лежа".
Взгляд цепляется за движение впереди. Глаза видят, как Эркюль,
завершивший заплыв, выбирается на противоположный спасительный
берег.
Молодец северянин – все же смог улизнуть! Ну а я? Неужели все
кончено?!
Все привычные чувства пропали. Только зрение все еще трудится,
хотя и оно преподносит сюрпризы. Границы меж явью и сном
окончательно стерлись. В реальность происходящего верится слабо, но
глаза продолжают смотреть.
Навстречу магистру из зарослей выскакивают какие-то люди.
Картинка плывет. На том берегу разговор протекает стремительно, но
Яр не способен понять скорость времени. На что-то решившись, Эркюль
вырывает из рук человека оружие.
Лук, чем-то похожий на всплывшее в памяти "рогатое чудо" Арила,
направляется в сторону Яра. Рука Дамарана дарует свободу растянутой
тетиве, и стрела отправляется к имперскому берегу.
Полет длится вечность. Оперенный снаряд все летит, и летит, и
летит...
Цель — я?! Как же так?!
Стрела мчится прямо в лицо. Глаза уже видят стальной наконечник,
что точкой скрывает древко за собой. Смерть с перьями. Нужно бы
сдвинуться. Хотя бы немного... Но тело не слушает разум. А стрела
все летит и летит.
Как же долго! Ждать — хуже всего. Скорей бы уже...
И вся вековая усталость от жизни сжимается в эту последнюю
мысль.
Тьма.
Опустилась внезапно, но мысли идут — значит, жив. Так вот оно
что – стрелу и магистра, и все остальное всего лишь закрыло стеной,
заслонившей и свет заодно.