Холод, грязь, тучи насекомых, что
кишели на постоялых дворах и в крестьянских избах, где приходилось ночевать, к
концу пути вымотали Лизу так, что все горести, тревоги и желания отошли в тень,
уступив место единственному — смыть с тела многодневную грязь, упасть в
нормальную постель и спать, спать, спать… Сутки, двое, неделю…
В Твери задержались дней на десять.
Как на грех, морозы сменились сильными снегопадами. Филипп снял купеческий дом,
путешественники перевели дух, купили необходимые вещи, одежду для дам, которым
пришлось путешествовать без багажа. Князь отправил посыльного из числа купецкойприслуги с письмом к управляющему, чтобы тот
распорядился привести господский дом в жилое состояние.
Лиза изнемогала — они уже почти у
цели, в двух шагах, а путешествие всё не кончается. Силы и моральные, и
физические иссякли, она чувствовала себя опустошённой и разбитой, как накануне
болезни.
Наконец, установилась ясная погода.
Дорога до имения, которая летом заняла бы часов восемь, теперь, после
снегопада, отняла почти двое суток. Верховых коней пришлось оставить на постое
в Твери, они сильно вязли в свежем снегу, проваливались, ранили ноги о наст.
Господский дом, стоявший чуть в
стороне от села, был невелик и походил на дома тверских купцов — бревенчатый
сруб в одно жильё[1] на
высоком каменном подклете. На его фоне княжеская усадьба под Петербургом
смотрелась просто дворцом. Внутреннее убранство тоже оказалось весьма
незатейливым, но Лиза даже не замечала его простоты.
Отдохнув, отоспавшись, напарившись в
бане, она немного пришла в себя, и теперь вся её жизнь превратилась в ожидание.
Она мысленно подсчитывала, прикидывала, сколько вёрст от Петербурга до Риги и
обратно, сколько потом до Твери… Выходило, что Алексей появится месяца через
два, не раньше, а ведь ещё неизвестно, сколько придётся дожидаться человека, с
которым он должен был встретиться.
Лиза уговаривала себя, убеждала, что
ждать ещё рано, но всё равно ждала. Если к дому подъезжали сани, сердце её
совершало кульбиты и курбеты, норовя выскочить наружу.
Дорожные тяготы сказались на
здоровье. Лиза плохо спала, потеряла аппетит, временами накатывала дурнота —
словно туман, сквозь который звуки и образы проникали с трудом.
И ещё отчего-то одолевала
безотчётная тревога. Для неё не было никаких разумных резонов, но беспокойство
нарастало как снежный ком, пущенный с горы.