Я смеюсь, закрывая рот ладонью. Наивность Эви поражает. Мне
так смешно, что слёзы выступают на глазах.
— Так ты считаешь, он не влюбится в тебя? — спрашивает она,
нахмурив брови.
Качаю головой.
— Ну и кто из нас наивная глупышка, верящая в сказки?
Эви жарко возражает. Но я больше её не слушаю.
— Какая между нами может быть любовь? Он не получит в
постели со мной ничего. Самого попадания в мою постель он не получит.
Эви пытается что-то пискнуть, но я лишь машу рукой.
Отчаянный румянец расцветает на щеках — я чувствую стыдный жар и то, как
слезятся глаза.
— Я не так наивна, как ты думаешь. О некоторых вещах,
уверена, знаю больше тебя.
Эви приподнимает брови, и я уточняю:
— В нашей библиотеке есть разные книги, я читала о таких
вещах, которые тебе и не снились. Так вот, если ты думаешь, что я позволю
пользоваться моим телом, не ощущая при этом ничего, кроме унижения, то это не
тот подвиг, на который я готова пойти ради короны.
Кресло жутко скрипит подо мной, когда я бестолково дёргаюсь
на нём. Меня мутит, но я всё же продолжаю разговор:
— Он должен понимать, что то, что нас свяжет, не брак, а
лишь его название. Так с чего ему стремиться связать свой путь с калекой? Ты
хотя бы представляешь, что о нём станут говорить? Если он человек чести, разве
его не будут унижать всеобщие догадки, что всё это он затеял ради власти, денег,
положения при дворе?
Я буквально вижу, как перед костром кругом сидят воины и
неизвестный мне мужчина — очень красивый по описанию Эви — оправдывается и
краснеет перед общим судом. Слышу скабрезные шуточки. Чувствую его униженным, а
себя — жалким обрубком человека.
— О боги, Лайла, ты слышишь себя?
— Что? — отвечаю резко, всё ещё находясь во власти того, что
видит моё сердце.
— Ты заботишься об интересах и хранишь честь человека,
которого в глаза не видела. Ты принижаешь себя, мысленно наделяя себя званием
ярма на шее. И это делаешь ты, наша будущая королева! Ты абсолютно, совершенно,
бесконечно не права!
Я качаю головой, но Эви упрямо стоит на своём:
— Ты не понимаешь. Это он должен благодарить богов за то,
что ты подумываешь дать ему право приблизиться к себе. Это не тебе волноваться,
это ему надо трястись от страха не прийтись тебе по нраву. О боги, Лайла, ты принцесса
и будущая королева. Так почему же ты, как последняя нищенка, лежишь сейчас в
придуманной пыли и грязи? Почему ты не видишь, что даже помимо высочайшей чести
разделить власть и трон, ты, Лайла, ты, сама по себе, чистая, добрая, светлая и
такая красивая, заслуживаешь любви — той самой, о которой так мечтаешь?