– Ознакомься, – начальник пододвинул
к краю стола лист бумаги, а сам откинулся на спинку кресла. Достал
из стола трубку, развязал кисет с табаком. Спустя несколько секунд
по кабинету распространился душистый запах вишневого табака.
Заключение дисциплинарной
комиссии… курсант Фёдор Сорока… за систематические нарушения
дисциплины и неудовлетворительные показатели в учёбе… к
отчислению…
Шестеро преподавателей –
за, трое – против, воздержавшихся –
нет.
– Что? Как? – Фёдор не верил своим
глазам. – В смысле к отчислению?
– Что тебе не понятно, курсант?
– Господин капитан первого ранга, но
как же это?
– Сорока, я тебя предупреждал? –
голос Улицкого был холоден.
– Но я к нему даже пальцем не
притронулся.
– К кому?
– К княжонку этому.
– Это-то тут причем, Фёдор? Ты где
вчера вечером был? Отвечай.
– В салоне…
– В салоне. И тебя там видели. И как
ты пил со своим дружком видели. И с девицами танцевали. А потом
дрался. И дворника к воздушному шару привязал.
– Но я же…
– В общем всё. Это всё, Фёдор. За два
месяца до выпуска… Я же тебя просил… Эхх… На собрании тебя защищал
только я и капдва Сумов. Ну он-то понятно, ты единственный, кто по
мишеням на стрельбище попадает. Еще прапорщик Зиберт почему-то. Но
все остальные… Мне тут принесли твой табель. Навигация –
неудовлетворительно. Артиллерийское дело – неудовлетворительно.
Занятия по тактике… Вот, полюбуйся. Физическая подготовка,
стрельба, фехтование, тут ты молодец, а по остальным? Дьявол! Из
тебя бы мог получится прекрасный офицер, я же вижу. В тебе есть то,
на чем держится наша Империя... Но ты всё, пардон, просрал. Я ведь
знал твоего деда. Еще лейтенантом под его началом служил. Ты ведь
очень похож на него…
– Но может…
– Нет, курсант. К вечеру освободи
комнату в общежитии. Документ подписан, и я уже ничего не могу
сделать.
– Но я не могу вернуться к отцу…
– Так раньше надо было думать,
Сорока. Свободен.
Интермедия
Сегодня была очередь в Управление по Налогам и Сборам Курортного
района городской управы. Не самый плохой вариант. Кузьма
Афанасьевич приехал к зданию вчера поздно вечером и подошел к
закрытым чугунным воротам. Огляделся и не заметил ни одной живой
души. Это было слегка необычно. Часто парочка или тройка самых
отчаявшихся уже стояли у ворот, дожидаясь утреннего приёма.
– “Завтра будем первыми. Не повод
ли для радости?