Палач. Я тащил его за ногу, напрасно стараясь спасти. Он лежит у
подножия лестницы. Торчат кверху ноги в сандалиях, бессильно
откинута рука с зажатым в пальцах мечом. Палач мертвее мёртвого,
широко открытые, пустые глаза смотрят в никуда.
Спускаюсь к нему. Бедняге уже не поможешь, а моя сабля
разлетелась на куски. «Ты не спасал ему жизнь, ты хотел узнать о
ней» – шепчет голос внутри.
С трудом разжимаю его закоченевшие пальцы, беру в руку чужой
меч. Длинный клинок, серая сталь. Рукоять удобно ложится в
ладонь.
Обшариваю карманы покойника. Какой–то свиток, пузырёк с зельем,
пара монет. Разворачиваю свиток. Это короткая записка. Тонкие
буквы, красиво выписанные пером. Клякса вместо подписи.
Арнольд нагибается над моим плечом, читает вслух: «Когда чёрная
Госпожа взойдёт на трон, посмотри ей в лицо. Небесный Господин
отвернётся, а ты узришь истину. Да сохранят боги твой разум!»
—Что это значит? – верчу записку в руках. Тонкий пергамент,
вытянутые буквы с изящными завитушками.
—Не знаю, – красавчик протягивает руку за свитком. Сворачиваю
пергамент и кладу себе в мешок. Пузырёк с надписью: «Укус змеи» и
две монеты летят туда же.
Пытаюсь сложить покойнику руки на груди. Ничего не выходит. Труп
уже окоченел. Вытаскиваю обратно из мешка две монеты, кладу
мёртвому на глаза. Хотя бы так.
—Зачем это ты? – Арнольд уже спустился по лестнице, и оглядывает
зал.
—Человек всё–таки. Жалко.
—Это не человек, – красавчик принюхивается. – Газа нет. Можно
идти.
Смотрю на покойника. Руки–ноги на месте, клыков и хвоста не
видать. Бритая голова, круглые щёки, нос картошкой.
—Как это – не человек?
—Это моб. Ходячая функция. Я тебе говорил. Возьми деньги,
пригодятся.
Снова смотрю на тело. Что же это, если не человек? Отворачиваюсь
и спускаюсь по лестнице вслед за Арнольдом. Покойник провожает меня
золотым взглядом. Две монеты – не деньги.
Ядовитый туман рассеялся без следа. Огромный зал пуст. Жаровни
давно погасли. Решётки на полу закрылись, только вокруг колонн
чернеют скорчившиеся тела в балахонах.
Арнольд кидается к трупам, переворачивает тела, шарит по
карманам. Я подхожу к постаменту. Его обрушившаяся верхушка торчит,
как обломанный зуб. Никого.
Вблизи видно, как стара эта крепость. Куски камня вывалились из
кладки, у основания колонн ветвятся трещины. По стене, на высоте
вытянутой руки, тянется орнамент из переплетённых треугольников.
Орнамент обветшал, в его затейливой вязи мерещатся буквы неведомых
слов.