—Чёрт, места нет. Эрнест, ты не?..
—Гербарий собираешь? Дай–ка лучше лопату.
—Я её выбросил. Тебе зачем?
Указываю на трупы:
—А этих мы так оставим?
—Эрнест, – красавчик говорит сквозь зубы. – Я же тебе говорил –
это не люди. Это мобы. Пойдём отсюда.
—Что значит – мобы? Давай лопату, она у тебя в мешке.
—Нет у меня лопаты! – рявкает Арнольд. – Ты что, совсем тупой?
Оставь эту падаль!
Молча смотрю на него. Потом несильно размахиваюсь и хлопаю
открытой ладонью парня по уху.
От моей затрещины красавчик летит кувырком. Бренчит опрокинутый
котелок, потрошёная рыба вываливается в траву.
Арнольд вскакивает на ноги. Его пошатывает, ухо заметно опухает
и наливается багрянцем.
—Ты! Синий урод! Я… да я…
— Падаль, значит, – чем громче он кричит, тем спокойней мой
голос. Делаю шаг к раскричавшемуся красавчику. Тот внезапно
замолкает и тычет в меня посохом. Машинально отскакиваю в
сторону.
Но посох не стреляет. Арнольд опускает оружие, молча
разворачивается, и уходит прочь. Он идёт, не разбирая дороги, прямо
через костёр. Взлетают в воздух мелкие угли, поднимается облачко
золы. Трещат ветки куста, парень ломится через него, как лось, по
дороге с досадой отрывает и швыряет на землю сиреневый бутон.
Смотрю ему вслед. Потихоньку остываю. Вот придурок. Чистоплюй.
Сам виноват.
Наклоняюсь над мёртвым гоблином, берусь за тощие лодыжки. Надо
оттащить в кусты, что ли. Не дело покойникам так лежать.
Против воли мои уши шевелятся, чувствую, как подрагивают острые
кончики. Хороший у меня слух, звериный. Слышу, как шелестят
крылышки стрекозы на лету. Как влажно хлюпает цветок под тяжестью
шлёпнувшегося на него шмеля.
Красавчик уже где–то внизу, под холмом, издали различаю отзвук
его шагов. Сначала глухой, потом звонкий. Видно, вышел на дорогу.
Грунт там утоптанный…
Почему–то птицы умолкли. И опять эта музыка на грани слуха:
флейта и барабан.
Что–то хлопнуло там, внизу, за склоном холма, куда ушёл Арнольд.
И сразу резкий звук ввинчивается в уши, как будто взвизгнула
огромная пила. Снова хлопок – выстрел из посоха. Ещё, и ещё.
Роняю гоблина, его холодные пятки стукаются о землю. Подбираю
меч, в несколько прыжков слетаю по склону. Из–под ног разлетаются
испуганные птицы.
Дорога, серая гладкая лента. У обочины что–то тёмное, лежит, как
брошенная тряпка. Арнольд отмахивается посохом, как дубиной.
Стражник в блестящих доспехах машет мечом, как мельница. И тварь,
как в страшном сне. Паучьи ноги, шарниры суставов щёлкают, стучат о
грунт изогнутые когти, каждый – нож. Над шаровидным телом
возвышается человеческий торс. Суетливо снуют тонкие руки, из хищно
растопыренных пальцев струится серая невесомая сеть. Пародия на
лицо человека застыла в радостной ухмылке.