К сожалению, клавесин – не совсем то же самое, что фортепьяно
или даже рояль. Отец обоих этих инструментов выглядел несколько
иначе, звучал иначе и был чем-то средним – уже не орга́н, ещё не
пианино. А уж то, что я хотела сыграть для брата с сестрой и вовсе
было большой авантюрой, так как лучше всего Эдвард Григ звучит в
исполнении оркестра, для кого и писались его произведения.
Я с наслаждением провела пальцами по теплым клавишам
инструмента, глубоко вздохнула… и музыка полилась из-под пальцев.
Задеревеневших, отвыкших от таких упражнений, но с каждой секундой
чувствующих себя всё легче и легче. Клавесин был гораздо «жестче»
фортепьяно и по ощущениям, и по звучанию, но я старалась. Чтобы в
высоких нотах мои маленькие зрители услышали звонкий колокольчик,
чтобы перед глазами у них, как наяву встала прекрасная дева,
которая плясала. Вот, беглая поступь шагов, вот прыжок! И она
летит, за ней развеваются её шёлковые одеяния. Ещё шаг, поворот,
вальяжное движение, напоминающее о танцах жарких, восточных стран.
Вот немножко из вальса и новая поступь лёгких шагов…
«Танец Анитры» будет написан лишь в далёком 1875 году, в рамках
сюиты «Пер Гюнт» к повести Генрика Ибсена, которая будет написана в
1867 году. «Танец Анитры», «Утро» и «В пещере горного короля»
станут классикой, которую будут проходить на первом году учёбы в
музыкальной школе, и обязательными в любой выступлении
симфонического оркестра.
Ну а пока моя, немного неловкая, немного топорная Анитра
танцевала в моём воображении, то и дело вскидывая свою легкую
накидку, уводя в магию танца, упиваясь своим успехом на тревожной
кульминации, чтобы снова закрутиться вихрем колокольчика. Вверх,
вверх, вверх, шажочек -два и я обрываю музыку.
Здесь должен был быть ещё буквально один аккорд, но он мне
никогда не был по душе. Казалось, что «Танец» должен закончиться
заключительным перезвоном колокольчика и оборваться
недосказанностью. Не люблю истории с однозначным концом...
– Сказочница! – Всплеснула руками Мария Алексеевна. – Вы
слыхали, Пётр Александрович?!
Конечно, я не видела, всплеснула она ими или нет, так как
неприлично подслушивала у двери, но отчего-то эта картина мне
представилась так ярко: как хозяйка дома взмахивает своими
длинными, худыми руками в рукавах от домашнего платья в нелепый
зелёненький цветочек, что сдержаться от смешка не удалось.