– Едем в ателье, там закажите платьев, а оттуда в Гостиный двор,
за туфельками, перчатками и вашими любимыми женскими мелочами. –
Глаза его хитро блеснули. Надо думать, что с выбором я попала точно
в цель. Навряд ли тот же Иванов был ходок по таким заведениям. Весь
внешний вид же поручика, от уложенной причёски до щегловато
начищенных до блеска сапог, намекал на то, что тот и сам имеет
представление о парижской моде, так и наверняка покупает подарки
для противоположного пола.
– Егор Максимович, друг мой! – Ворвался в ателье громогласный
Толстой.
Нас встретил радушный управляющий невысокого роста, но одетый с
иголочки. Баки и лёгкий, творческий беспорядок из оставшихся на
голове волос, прикрывавших лысину, делали его вид слегка комичным,
особенно на фоне высокого, молодого и пышущего силой гвардейца.
Чем-то управляющий мне напоминал Наполеона с поздних портретов, что
не могло не вызвать улыбки.
– А, Фёдор Алексеич. – Ответная улыбка у управляющего вышла
немного дёрганой. – Рад видеть, рад видеть. Какими судьбами на этот
раз? – Взгляд водянистых глаз наткнулся на меня.
– Знакомьтесь, это моя кузина, Вера Павловна. – Я была выдвинута
в центр комнаты прямо на середину пушистого ковра. – Вот, гостит в
Петербурге. Изволила захотеть столичных обнов. Угодите? Знаю, лучше
ваших мастериц во всей России не сыскать.
– Отчего не угодить. – Улыбка Егора Максимовича стала как-то
мягче. – Вы присаживайтесь, сейчас велю подать чаю. – Управляющий
указал нам мягкий диванчик со столиком, а сам подхватил из-за
конторки стопку какой-то бумаги. – Расскажите пока, Вера Павловна,
чего изволите.
Макулатура в руках управляющего оказалась листками из журналов
мод, цветных, те что подороже. Почти все французские и несколько
английских. Демонстрируя мне картинки, Егор Максимович рассказывал,
что шьют они тут исключительно по зарубежным образцам, а не ту
безвкусицу в цветочек, что пошивают Авдотьи во всяких губернских
сёлах. Я чуть не прыснула, припоминая жуткое платье генеральши.
Краем глаза заметила улыбающегося Толстого, кажется, тот тоже
вспомнил дневной туалет генеральши. Но дальше всё моё внимание было
посвящено картинкам. А посмотреть было на что.
Мода самого начала века пришла из Парижа и была навеяна страстью
к давно забытой Античности. «Ампир», - так назывался стиль, -
вынуждал облачаться дам в лёгкие наряды, преимущественно белого
цвета, в которых барышни походили на изображения с античных ваз и
барельефов. Крой платья был призван подчеркнуть естественные формы:
оно подхватывалось под грудью и струилось вниз складками лёгкой
ткани. Если речь шла о бальном или вечернем платье, то рукава там
были короткие, объёмные, а декольте глубоким. Настолько глубоким,
что у некоторых модниц можно было разглядеть ореолы сосков. Вот
такая ирония века – женская грудь вызывала у мужчин меньше трепета,
чем затянутая в чулок, нечаянно мелькнувшая под платьем лодыжка.
Если это был дневной наряд, то он шился из более плотной ткани,
вырез был поскромнее, но чаще всего его просто прикрывали
достаточно высокой нижней рубашкой, которая называлась «шмиз».