Провожать меня никто не вышел. Родители были у постели сына,
Иванов успел уехать, слуги обходили меня стороной. В дверях я
наткнулась на спешащего на вызов доктора. Одна из служанок с
поклоном приняла у него шляпу и трость. Взгляд белёсых глаз врача
скользнул по мне без интереса. Только задержался на мгновение на
грязном платье, которое я так и не переодела. И я вышла в ночь,
таща за собой чёртов сундук, чувствуя, как начинает ныть вывихнутая
рука.
– Батюшки, Вера Павловна! – Дверь мне открыла Аглая, всплеснула
руками. Быстро смекнула что к чему и побежала звать хозяина. Я
пнула сундук и вошла следом в тёплый холл. Удивительно, каким
родным здесь всё казалось, несмотря на то, что моим временным
убежищем всё это время был не этот особняк в заросшем саду, а
выхолощенный дворец на Невском.
– Мадемуазель? – Голицын спустился со второго этажа, в домашнем
халате поверх рубашки и брюк, немного всклокоченный. Не спал, сидел
за бумагами до позднего вечера. – Боже, что у вас стряслось?
Он быстро осмотрел мой наряд сундук у ног. Увидев в тёмных
глазах тревогу, я почувствовала приятный укол удовлетворения.
– Аглая, вели подать чай, чего-нибудь закусить, готовь
мадемуазель Оболенской комнату и горячую ванную. – Пока экономка
побежала исполнять распоряжения, Сергей Александрович взял меня под
руку и увёл в уже знакомую мне гостиную, усадил в кресло.
– Рассказывайте. – А сам принялся зажигать свечи и разводить
огонь в потухшем камине. От облегчения я была готова снова
расплакаться, но с усилием заставила себя сглотнуть ком в горле, и
без утайки поведать всё, что случилось нынешним вечером. Не забыв
упомянуть о небольшой работе, которую дал мне Толстой, об Иванове,
одним словом, обо всём, не вдаваясь в лишние подробности спасения
юного Алексея.
Сергей Александрович присел в кресло напротив, не отрывая от
меня своего пронзительного взгляда. Не задал ни одного вопроса,
даже о том, зачем приезжал доктор и как вообще вышло, что я близко
знакома с полковым врачом. Лишь покачал головой. Повар принёс нам
чай и что-то из еды. Мне в руки была вручена чашка. Когда мы
остались одни, граф заговорил.
– Вот что, Вера Павловна. Оставайтесь у меня, сколько
потребуется. Пётр Александрович хороший, честный человек. Уверен,
он быстро разберётся с этим недоразумением, и Вы сможете
вернуться…