Так дни и потекли приятной чередой. Утром завтрак с графом, днём
занятия музыкой и короткие прогулки, вечером ужин в обществе
друзей.
Как-то раз Сергей Александрович, явно перебрав с настойкой
Аглаи, в сердцах признался нам, что терзало его сердце:
– Осточертело быть рабом Его Величества. – Граф дёрнул
подбородком. – Нет, конечно, я верный подданный Александра
Павловича, но его просьбы, взамен на несоразмерную плату…
Мы с доктором, конечно, не удержались и начали допытывать, что
имеет ввиду Голицын. Точнее, допытывать начала я, а Иванов просто
не стал меня останавливать. И граф уступил.
– То, что я расскажу вам, не должно выйти дальше этой комнаты. –
Насупившись, изрёк Сергей Александрович. – Клятвенно
пообещайте.
Конечно, мы поклялись. Торжественно встав и приложив руку к
груди. Роман Гавриилович ещё и присовокупил к этому свою честь
офицера. Удовлетворившись таким ответом, граф поведал:
– Возможно, Вы знаете, что скоро отплывают корабли в
кругосветную экспедицию. – Мы покивали. Об этом гудел весь
Петербург. – Его Величество хочет, чтобы я отправился вместе с
Крузенштерном и его командой. Просит быть тайным послом в Японию.
Говорит, что давно пора налаживать связь с соседями, да и к тому же
нам это чертовски выгодно…
Сердце моё зашлось тупой болью. Я испугалась. Испугалась, что
Голицын уедет, что я останусь совсем одна, что… А что, я,
собственно, ждала? Что останусь здесь навсегда? Что смогу до конца
дней сидеть у камина в гостиной, глядя на то, как сосредоточенный
граф читает газету? Нет, Сергей Александрович уедет в кругосветку,
а я отправлюсь домой. Всё верно. Отчего же тогда так больно?
И тут я поймала на себе взгляд доктора. Ах да. Моя история с
гостившим у меня в имении японцем. Сердце забилось с удвоенной
силой, теперь от страха. Я знала, чем должно закончиться посольство
в Японию – неудачей. Уже не в первый раз Россия пытается наладить
отношения со своими ближайшими соседями. В этот раз, как и в
предыдущие, мы снова не сможем найти взаимопонимание. Именно
оттого, что мы слишком мало знаем о культуре своих соседей, оттого,
что несерьёзно отнеслись к тем вещам, которые для японцев были
принципиальны. Если я сейчас расскажу Голицыну свою историю, то
буду вынуждена помочь ему советом. Наставить, направить. И это
неминуемо отразится на результате его поездки. Я создам временной
парадокс. Но вот в чём дело, я и сама так хотела, чтобы в этом
изгибе река истории повернула в иную, лучшую сторону!