После первых пышных тостов
захмелевшие выпускники ударились в воспоминания. Слова: «а помнишь»
слышались отовсюду. Кто-то на понтах, начал тарахтеть
по-арабски.
– Мужики, а за начальника курса еще
не пили! – раздался чей-то подхалимский выкрик. –
Наливай!
– «Папе» Захарову!
Ура-а-а!
Подполковник Захаров единственный,
пришел в «Прагу» в офицерской форме. Остальные гуляли по гражданке
– мало ли вдруг. Как бывает – переберешь с водочкой, учудишь
безобразия, и вместо заграницы полетишь белым лебедем в
Туркестанский Военный Округ.
Тыкаясь пузом об стол, а задницей об
стул, Захаров неуклюже поднялся.
– Спасибо, ребята! Хотел бы на
прощанье, что вам сказать… – дальше последовало наставительное
бурчание минут на пять. Поймав, наконец, паузу в этом затянувшемся
монологе, все бурно зааплодировали, всем было хорошо и радостно. Но
«папа» поднял руку с рюмкой, давая понять, что еще не закончил. –
Сейчас вы все равны, – сообщил он собравшимся, – но пройдет время,
и кто-то станет ровнее, а кто-то, напротив. Не забывайте про локоть
товарища, протягивайте, так сказать, длань помощи. За вас, друзья,
поднимаю я этот бокал! – сказав, закинул в рот водку, сел на место
и за все оставшееся время, больше не произнес ни звука. За это ему
аплодировали с ещё большим энтузиазмом.
Тем временем в соседнем зале, начал
лабать ресторанный оркестр. Под его громкое звучание, «Хиль»
местного разлива затянул: «Потолок ледяной, дверь скрипучая…» Это
казалось несколько нелепым, учитывая жару за окном, но всем было
плевать, главное задорно. Поскольку девиц в нашей компании не было,
поддатые лейтенанты, желающие потанцевать, потянулись на звук.
Банкет плавно переходил в следующую фазу…
*
* *
На другой
день, ровно в тринадцать ноль-ноль, побритый поглаженный и
мучительно трезвый, я явился по указанному адресу. На проходной,
строгий дежурный взял мое предписание, сверился со списком и
позвонил кому-то по внутреннему телефону.
Минут через пять в вестибюль
спустилась хмурая девица с короткой прической и погонами старшего
лейтенанта, почему-то в форме войск связи, посмотрела на меня, как
на шпиона и потребовала удостоверение. Я предъявил, она недоверчиво
изучила и, очевидно, не найдя ничего подозрительного, расписалась в
журнале посетителей и велела следовать за собой. Я послушно
проследовал, поочередно переводя взгляд с русого затылка на,
стянутую офицерским ремнем, тонкую талию и далее на аккуратные
обводы бедер. Да и крепкие ножки, выглядывающие из-под юбки хаки, у
нее, тоже были ничего.