Мне показалось, она просто
издевается надо мной, дразнит наготой своего тела, нисколько не
боясь незнакомого ратника! И в подтверждение моей догадки, женщина
неожиданно жестко усмехнулась, чуть приподняв правую бровь:
- Хороша? Или же недостаточна для
тебя в теле, сотник? А может быть, просто стара?!
Я поднял тяжелый взгляд, посмотрев
прямо в глаза незнакомке:
- У тебя же муж есть. Зачем играешь?
Я ведь не железный…
Взгляд ее неожиданно потеплел:
- Выходит не робкий ты, а честный?
Или и робкий, и честный разом?
Проигнорировав женскую насмешку, я
строго спросил:
- С мужем что?
Она пристально посмотрела
мне в глаза – и у меня аж мурашки пошли от того, каким вдруг
потухшим, холодным и тяжелым стал ее взгляд:
- Нет мужа. Сгинул уже как четыре
зимы назад в сече с литовцами у Новгорода-Северского… И детей у нас
нет и не было – не успели…
Я оторопело замолчал, не зная, что
можно ответить в такой ситуации, а незнакомка – незнакомка с такой
глубокой горечью продолжила свой сказ, что мне и вовсе не по себе
стало:
- Все это время я блюла вдовью
честь, ни единого повода для расхожих пересудов не дала! Хоть и
тяжко мне, бабе молодой одной быть – что его, что мои родители в
великий голод сгинули еще при Борисе, а последняя родня пропала,
когда воры Калязин жгли… Сама только здесь вот и схоронилась с
детишками, да успевшими бежать из града бабами и стариками.
Запнувшись на мгновение, женщина
горько продолжила:
- Было бы хоть дитя… Веришь или нет,
сотник, но думала я – согрешу, так хоть младенчик появится. Но как
представлю себе, что на дитя мое на всю жизнь клеймо байстрюка
ляжет, нагуленного, во грехе рожденного – так сердце все и
сжимается… Не хочу я кровинушке моей такой участи…
Открывшаяся мне с неожиданной
стороны женщина опустила взгляд наполнившихся слезами глаз – но
когда она вновь их подняла спустя десяток секунд, то ни одной
слезинки я в них уже не увидел. В то время как взгляд ее загорелся
отчаянной решимостью:
- Четыре зимы к себе ни одного
мужика не подпустила, хотя поначалу охочих было – не счесть! А как
тебя увидела – так глаза будто затуманились… Подумала, что жив мой
Мишка, вернулся! Потом пригляделась – нет, ни он. Да только тело с
тех пор томится, жаждет ласки мужской… Сама не своя стала, тебя
увидев. Пирогов напекла, думала, угощу вас, да заговорю с тобой –
но только ком в горле встал, когда в твои глаза посмотрела, вновь в
них Мишу увидела…