А когда я вернулся в новый дом, то с удивлением встретил там
Мурзина, что прикатил сюда на извозчике со всем своим скарбом. Не
дожидаясь меня, он самовольно сгрузился и присел на лавочку.
Заложил нога на ногу и нервно, в глубокую затяжку закурил. И
странное дело, Данил, что не очень-то любил моего управляющего,
недовольных взглядов в его сторону не бросал, а совсем наоборот,
присел с ним рядом и так же затянулся.
- Что случилось, Егорыч? Ты чего с вещами?
Он поднялся, поздоровался, протянув жесткую ладонь.
- К черту этот Новый город, - с неудовольствием ответил он и
достал из кармана пиджака какую-то тяжелую железку. – Вот, смотри,
что мне в окно ночью залетело. Едва не убило.
Это был осколок от снаряда. Увесистая округлая пластина
сантиметровой толщины с рваными и острыми краями. Он начал
объяснять:
- Лежу я, значит, на кровати, сплю. Слышу, стрельба началась.
Вроде как наши бьют, а затем японцы начали. Снаряды на батарею
ложились и вроде бы как не страшно. Да только не все они на гору
упали, какие-то мимо пролетели, да прямиком в залив и на
набережную. Один такой взорвался, а вот эта дура мне в окно. Стекло
вдребезги, и он в книжную полку врезался. А она как раз над моею
головой была. Потом там еще один снаряд взорвался, сосед сдуру
высунулся, а такая же штука ему прямо в грудь и врезалась.
Разворотила все в фарш, только ребра торчали. Жена его в слезы. Ну,
я ее и ее детишек в охапку, да на задние дворы, да в подвалы. До
утра там просидели, а как бомбардировка прекратилась, так я вещички
все свои забрал и сюда примчался. Здесь теперь буду жить.
- Понятно, - сочувственно покивал я головой. Конечно же страшно
жить под снарядами, сам это прекрасно понимаю. – С парнями
поселишься. Сможешь с ними ужиться?
Вместо Мурзина ответил Данил:
- Раз такое дело, Василь Иваныч, то пускай живет. Морду, чай, не
начистим, но только если губы красить не будет и педерастов своих
водить не станет.
Мой управляющий грустно усмехнулся и резюмировал:
- Как-нибудь уживемся.
- Петро?
А второй мой солдат лишь махнул рукой.
- Что ж, Егорыч, тогда заселяйся. А вы, - я обратился уже к моим
архарам, - давайте-ка возводите рядом второй домик и баньку
ставьте.
- Для него домик? – кивнул в сторону Мурзина Петро.
- Нет, для себя и Лизки.
Так и зажили мы впятером в небольшой избе. В тесноте, как
говориться, да не в обиде. Я ночевал в собственной небольшой
комнате, никого в нее не пускал, парни и Мурзин в другой, а Лизка
как и ранее на лавке возле печки. Временные трудности никого не
смущали, все прекрасно всё понимали. А архары мои в тот же день
взялись за возведение второго небольшого домика и Егорыч им охотно
помогал. И хоть до сих пор неприязнь парней к неправильной
ориентации моего помощника у парней осталась, но вот наружу явно
вырываться уже перестала. И на этой стройке, что шла пару недель,
они немного пообтесались, пообтерлись и, как это ни странно
звучало, даже как-то сдружились. Не в том плане, что мои архары
полностью приняли Егорыча, а в том, что стали вполне терпимо
относиться к его присутствию. И видя его честную, безо всяких
скидок тяжелую работу, когда он и топором махал и тяжелой пилой
распускал бревна, они чуть-чуть его зауважали. Самую малость.