Так что я подтянулся. Привел себя в порядок, перестал быть
похожим на закрутевшего дембеля. И выдал:
- Виноват, товарищ подполковник.
- Доложите своему непосредственному командиру о замечании для
получения взыскания.
- Есть.
- Кто ваш руководитель?
- Полковник Родченко из штаба. Подчиняюсь непосредственно
ему.
- Я ему сам доложу.
Понятно, подполковник решил выслужиться. Продемонстрировать
рвение. Жалко не увижу продолжения. Зная Родченко, который терпеть
не может, когда лезут в его епархию, выслужиться этому забавному
субъекту вряд ли удастся. Зато матюгов, угроз и пророчеств о
бесславной карьерной кончине он выслушает сполна. Я невольно
улыбнулся.
- Вам смешно, товарищ капитан? – тут же отреагировал
подполковник.
- Никак нет. Разрешите идти?
- Идите.
Настроение моё приподнялось. Все-таки в лицедействе, когда
играешь чужую роль и находишь при этом зрителей, есть что-то
донельзя притягательное. Недаром люди так стремятся в артисты. Ну а
вся моя жизнь – балаган, и я в ней актер, а часто и режиссер.
Над головой загудело. На посадку заходило звено штурмовиков –
отбомбились по очередным позициям боевиков, которых наша авиация
перемолола многие тысячи, но конца и края им всё не видно.
Мой путь лежал к авиаторам.
Два дня после завершения поисковых мероприятий мы собирали вещи,
подбивали бабки, сдавали имущество – тысяча тыловых забот, которые
за нас никто не сделает. Мы числились техническим подразделением,
занимающимся непонятно чем – таких на базе немало из более чем
тысячи человек личного состава.
Я прошел мимо дежурного, стоявшего у входа в двухэтажный серый
бетонный корпус – логово летчиков. Мне нужно было выяснить насчёт
завтрашнего рейса на Чкаловский и проверить, включили ли нас в
полетный лист. А то кто-то что-то забудет – и бегай потом. У
лётчиков такое часто бывает – когда Бог создавал дисциплину,
авиация в воздухе была.
Тесный кабинетик на втором этаже был плотно заставлен сейфами и
столами.
- Палыч, ты нас не забыл? – с ходу спросил я вялого, умудрённого
жизнью и пенсионными годами майора в технической авиационный форме,
который сидел, сонно глядя куда-то перед собой, сжимая в руке
молчащую эбонитовую трубку полевого телефона.
- О, здоровеньки, - майор поднял глаза на меня и оживился. –
Проблем с бортом нет. Но пока вас не вписал.