Вчитался. Ну как, вчитался, так, по диагонали глазами
пробежался, вычленяя руну заклинания. Сначала без слов отработал
махи палочкой, затем ещё раз определился с целью, перекрестился
невзначай, всё же это не огонёк зажечь, тут уже серьёзное
воздействие на материю.
— Эванеско, — наученный горьким опытом, не стал орать, а сказал
почти шёпотом. Посмотрел на так и оставшуюся на полу кучу, пожал
плечами, снова ткнул палочкой: — Эванеско.
Задумался. Куча — это Рон, Рон — это куча. Очень приятно,
вернее, наоборот, очень неприятно.
Вроде всё правильно сделал. Почесал палочкой затылок,
спохватился, убрал от головы рабочий инструмент волшебника, вон
один мужик за ёлкой в лес ходил, потом не знал, куда рога и хобот
девать с такой палочкой.
Вчитался в описание снова, уже не по диагонали. Понял, где
тупанул. Написано, что надо чётко представить предмет воздействия,
мысленно очертить границы применения заклинания, словно бы
представить удаляемый объект перед внутренним взором, желательно в
объёмном, так сказать, виде.
Посмотрел, очертил, представил, как живую, кастанул снова — есть
контакт.
Девственно чистый пол, причём без круглого симпатичного коврика,
на котором этот весь мусор был свален. Видать, коврик тоже
невзначай залез в представляемый образ. Обидно, досадно, ну да
ладно. Скажу, что мыши погрызли.
Таким же путём дезинтегрировал все остальные залежи. Выдохнул,
утёр честный трудовой пот. Появилось ощущение, что руками убрал бы
быстрее. Однако пораженческие мысли отогнал подальше. Волшебник я
или погулять вышел?!
С Экскуро было уже проще.
Оглядел вдруг опустевшую комнату, сиротливо стоящий стол,
жмущийся к нему платяной шкаф, и, наконец, вздохнул свободно,
успокоившийся и умиротворённый.
Как заснул, уже и сам не помню.
***
«Утро красит нежным цветом стены древнего Кремля!»
Под такие мысли, валяясь в кровати, я окинул свежим взглядом
залитую светом комнату. Грязь убрал, мусор выкинул, осталось пол
перестелить и обои поклеить — и будет как в лучших домах Парижа и
Ландона.
И вроде бы мелочь, ну прибрался и прибрался, а есть всё-таки
чувство, что, хоть в малом, но пошёл против системы. И это приятно
грело душу.
— Вставай, брати… — моя дверь распахнулась, открывая взгляду
готовых заломиться близнецов. Но ноги их так и застыли на полушаге,
в десяти сантиметрах от, пусть не сверкающего, но идеально чистого
пола.