Пока псы отъедались, я сходил в дом Жмыхина. Ключ от замка
Людмила Сергеевна, уезжая оставила Тимофееву, а тот передал
мне.
В коридоре я нашёл висевший на стене поводок и крепкий ошейник.
Вернулся к вольеру, надел ошейник на Серко и защёлкнул карабин
поводка.
— Ну, что? Пойдём купаться?
Серко от радости прыгнул лапами мне на грудь, чуть не уронив
меня на землю.
— Тихо-тихо!
Я вывел пса из вольера. Бойкий ревниво следил за нами и вдруг
залился обиженным высоким лаем. Я поневоле рассмеялся.
— Дойдёт и до тебя очередь! Старички идут первыми.
Серко настойчиво дёргал поводок, тянул его в разные стороны.
Поднимал умную морду и принюхивался к запахам. Обнюхал каждую
кочку, каждый пучок травы, которые попались нам на пути. Я
чувствовал его нетерпение, желание сорваться с поводка и бежать,
куда глядят глаза.
— Рано, старик, рано! Не привык ты ещё ко мне. Не захочешь
возвращаться, и пропадёшь в лесу.
В воду Серко пошёл сразу. Долго плавал из стороны в сторону,
насколько позволял поводок. На волнах колыхались клочья серой
шерсти. Наконец, пёс выбрался на берег, отряхнулся так, что брызги
разлетелись в разные стороны, и умоляющим взглядом посмотрел на
меня.
— Что, не хочешь обратно в клетку? Ну, извини! Придётся
потерпеть.
Я вернул Серко в вольер, а Бойкого повёл купаться. Время уже
поджимало. Вот-вот должен был приехать грузовик с солдатами.
***
Весь вчерашний день мы провели с Катей. Получилось это само
собой. Уже прощаясь у калитки, я неожиданно для себя предложил:
— Давай завтра съездим в Волхов? Воскресенье же! Погуляем,
сходим в парк.
— Давай! — загорелась Катя.
Но тут же потупилась.
— Ой, я не могу. Я должна Нине Фёдоровне укол сделать.
Это была проблема. Автобус уходил в половине седьмого утра, и
потом до Киселёво можно было добраться только на попутках. Но я
махнул рукой.
— Во сколько к тебе приходит Нина Фёдоровна?
— В девять утра, — ответила Катя. — Раньше она не может — сына с
невесткой на работу собирает.
— Раньше и не надо, — улыбнулся я. — Сделаешь укол, и жди меня.
Я что-нибудь придумаю.
— Хорошо, — серьёзно кивнула Катя.
Её готовность поверить тронула меня до глубины души.
Проводив Катю, я сразу же отправился к Фёдору Игнатьевичу. По
счастью, председатель ещё не спал — смотрел телевизор.
— Вот ведь зараза прилипчивая! — пожаловался он мне, выходя на
крыльцо с сигаретой. — Смотришь и смотришь, смотришь и смотришь! И
не оторваться! А всё Машка моя. Пристала, как репей — купи ей
телевизор. Сама не смотрит, а я отдуваюсь!