-- Кажется, локоть расшиб, - недовольно сказал он.
С минуту все неловко топтались, не слишком понимая, что нужно
делать дальше. Рим посмотрел на тушу, и, нахмурившись, скомандовал
лейтенантам:
-- Идите, домывайтесь, надо сесть, пожрать и решить, что с этим
делать, - он указал глазами на тушу.
-- Точно-точно, - подключился Бык. -- Давайте уже поедим, а то
сейчас всё остынет!
-- Я хочу домой! Сколько мы еще будем выполнять это чертово
задание? – в голосе Фифы отчетливо слышалась слезливая
истеричность.
-- О-о-о, - протянул Бык. - Приехали, короче, – он тоскливо
покосился на шашлыки.
Лейтенанты оказались умнее, чем изначально предполагал Рим.
Сделав вид, что в возгласе Фифы нет ничего необычного, они
синхронно переглянулись и дружно свалили к ручью. Скрип посмотрел
на рыдающую деваху, открыл свой чемоданчик, и, добровольно приклеив
на виски липучки, пробормотал:
-- Надо тут уточнить кое-что…
На голоса из-за машины снова выглянул Хосе, пару секунд наблюдал
рыдающую на траве Анжелу, и опять скрылся. Сообразил.
Рим и Бык посмотрели друг на друга, в унисон вздохнули и, шагнув
к захлебывающейся плачем девице, присели на корточки.
-- Анжела… Анжела, послушай…
Девица рыдала и не обращала внимание на внешние раздражители.
Рим чувствовал себя совершенно беспомощным.
-- Слушай, может снотворного ей вкатить? А чо? Проспится и
успокоится, – предложил Бык.
-- Ты, скотина двухметровая, Бычара тупой, себе вкати! –
неожиданно подала голос девица.
-- Анжела, - снова начал Рим, -- Послушай…
Слушать его никто не стал, из положения сидя она, как-то
извернувшись, кинулась лицом в траву и продолжила рыдать. Плач
набирал обороты, и Бык в какой-то момент потерял терпение.
Он не вздыхал и не кряхтел, как любил делать в мирной
обстановке. Плавно распрямившись, скоро и бесшумно, как крепко
сжатая раннее пружина, он расставил ноги чуть шире плеч, наклонился
и, сгребя красотку за шиворот, рывком поднял ее. Девица вывернулась
и, мазнув ему когтистой лапой по лицу, начинала визжать, как
разъяренная кошка, захлебываясь собственными словами, слезами, и
соплями:
-- Ненавижу урода! Ты… Что б ты сдох…
Совершенно флегматично, не испытывая никакой злобы, левой рукой
Бык закатил ей оплеуху, да такую, что она аж пошатнулась, хотя он и
продолжал придерживать ее за шкирку. Шлепнул он, разумеется, не в
полную силу, но Фифе этого хватило.