— Нет, что ты. Это было давно и кажется, что уже не со мной. Куда больше меня волнует отец, он-то жив. Он часто повторяет, что у меня ее глаза и ее улыбка. Обычно в такие моменты он гладит меня по голове. Я почти ничего о ней не помню. Помню только один единственный яркий эпизод...
Я встаю утром с кровати, сонный, бреду по коридору и слышу смех. Ускоряю шаг и вбегаю в кухню, где мама, пританцовывая, жарит блинчики. А папа, суровый и статный папа, стоит рядом и промазывает каждый блинчик сливочным маслом. Они оба смеются, а она еще и командует:
— Блин готов, подготовить взлетную площадку, пиу- пиу-пиу, — кладет блин поверх предыдущего, —срочно нужна помощь, промазать все доступные места.
— Есть, мэм! —вторит отец и мажет с усердием от края до края блина. И тут они замечают в проеме меня.
— О, кто проснулся! Нам срочно нужна ваша помощь, капрал! Блин на изготовку. —Папа наворачивает блин на вилку. — Стреляй! —и вилка с помощью отцовской руки совершает маневр и пытается залететь прямо ко мне в рот! Ничего не выходит, и мы смеемся уже втроем.
— Звучит прекрасно... В моей жизни не было ни одного такого чудесного воспоминания о родителях. —Лиза произнесла это так тихо, что, если бы не абсолютная тишина вокруг, Дима этого даже не услышал бы.
— Они тоже умерли?
— Лучше бы умерли. Они пили. Много, часто, беспросветно. Меня не водили в школу, не целовали на ночь, не называли ласково «моя девочка» или что-то в этом роде. Никто не заботился обо мне, не спрашивал, как прошел мой день, не готовил мне еду. Я очень рано повзрослела.
— Мне жаль...
Остаток пути они молчали, каждый погрузился в свои мысли и не было абсолютно никакой неловкости в этой тишине. А наоборот, тишина была пропитана нежностью, умиротворением и спокойствием. У самого подъезда он сказал:
— Давай увидимся еще?
— Давай, только я не знаю когда. У меня защита диплома на носу, а готов он от силы наполовину! А мне сейчас нельзя отступать. Спасибо, что проводил, надеюсь, мы еще увидимся.
— Скажи свой номер телефона.
Лиза сказала. И изменила одну цифру. Произнося эти слова, она чувствовала, что хочет сказать совершенно другое, но влюбленность никак не входила в ее планы.
Домой она зашла раздосадованная. Дима действительно понравился Лизе, а что еще более удивительно для нее — она понравилась ему. Так почему же она сказала ему неверный номер?