Темьян, как обычно, в разговоре не
участвовал. Ему доля в добыче не светила. Он состоял в банде за
кормежку и немудреную одежонку.
Келвин подобрал Темьяна несколько лет
назад в глухих болотах Белковской пущи, куда банда забрела
случайно, уходя от стражи. Молодой урмак, сильно порванный медведем
и неизвестно как оказавшийся в одиночестве в дремучем лесу, помирал
от голода, потери крови и болотной лихорадки. Келвин не отличался
излишней добротой, но все же почему-то подобрал его, выходил,
приютил и с тех пор обрел в урмаке послушного, надежного и очень
преданного слугу, телохранителя и воина.
Пока Келвин и остальные придирчиво
оглядывали дрожащих от страха девушек, Темьян сидел возле печки на
полатях, позевывал и скучающе поглядывал в распахнутое настежь
окошко. Потом встал и рассеянно подошел к Небесному Уголку –
миниатюрному пантеону, без которого не обходилось на Ксантине ни
одно жилище.
Небесный Уголок в доме старосты
представлял собой деревянную, в три полки, этажерку, уставленную
вырезанными из крашеной кости фигурками Всемилостивейших Богов. Не
всех, конечно, а только особо почитаемых хозяевами этого
дома.
Сам Темьян наиболее чтил величайшего
из Всевластных – Бога Молний, которого обычно изображали с длиными,
падающими на плечи волосами, короткой курчавой бородой,
гиацинтовыми глазами и молниями в руках. Парень поискал глазами
знакомый силуэт. Да, разумеется, статуэтка была, стояла в самом
центре, на почетном месте. Темьян удовлетворенно кивнул. Все
правильно, Верховный Бог – почетное место.
Внезапно с улицы раздался шум и
крики. Кто-то с воплями и причитаниями приближался к дому.
– Эй, выясни, что там, – приказал
Келвин одному из разбойников.
Через некоторое время в дом ввалилась
толстая пожилая рыбачка и с плачем кинулась на колени перед
разбойниками.
– Кто ее пустил? – нахмурился Келвин.
– Убрать немедленно.
Женщина вцепилась ему в ноги.
– Смилуйтесь!.. Пощадите!.. –
закричала она. – Оставьте мою!.. Не трогайте!.. Пропаду без нее!..
Вдова я, без кормильца! Как есть пропаду!
– За дочку, что ли, просишь? –
поморщился Келвин.
– При чем здесь дочка? – удивилась
рыбачка. – Я о свинье.
– Ну, ты, тетка, даешь, – покрутил
головой Хмарь. – Дочку не жалко, а о свинье убиваешься!
– Так дочку кормить надо, а свинья,
наоборот, меня прокормит, – рассудительно объяснила та.