Вот так вот. И не поймешь, толи князь столь умен и коварен, что
двумя невинными фразами умудрился, так сказать, поставить на мне
метку "своего человека". Толи - действительно так глуповат, как о
нем судачат. Ибо, в присутствии огромного числа придворных и
офицеров гвардии, назвать чиновника второго класса попросту: "граф
Лерхе" - это, по меньшей мере, явное проявление неудовольствия.
Хуже только если бы он назвал меня "этим немецким
господином". И это в семидесятом, когда мы с Николаем и Рейтерном
готовили заведомо непопулярные валютную и таможенную
реформы!
А ведь на своих лекциях в Аничковом я много говорил о Парижском
сговоре европейских банкиров в шестьдесят седьмом году,
признававшем золотые монеты единственной международной формой
взаиморасчетов. О том, что золотой стандарт может дать лишь
временную стабилизацию валюты, и о том каким негативным образом
принятие этого условия может повлиять на шаткую экономику
Империи.
Дело шло к войне между Пруссией и Францией, которую мы
приветствовали всей душой. Князь Горчаков, в частной беседе с
Бисмарком, пообещал полную поддержку России. Берлин опасался
возможного удара в спину со стороны разгромленной и униженной
обязательствами выплатить существенную контрибуцию Вены, и Николай,
устами министра Иностранных дел, давал понять, что Россия способна
исключить эту опасность. В конце концов, зачем-то же нужна была
крупнейшая в стране военная группировка в нашем Галицийском военном
округе?!
Мы все, весь двор и весь Петербург, не имели и капли
сомнений, что надменная Франция будет повержена. Бог уже наказал, с
помощью прусских штыков, предавшую нас в середине века Австрию. Так
почему Он должен был попустить приютившей террористов, убивших
Царя-Освободителя, Франции?
Падение Второй Империи было нам столь же выгодно, как и штурм
Вены в памятном шестьдесят шестом. Во всех смыслах! Я уже говорил
об отмене статей Парижского трактата, ущемляющих интересы России на
Черном море. И о колоссальных денежных вливаниях - Австрийских и
Французских контрибуций водопадом хлынувших в экономику молодой
Германской Империи. А оттуда - в виде инвестиций - и к нам в
страну. Потому что наладить производство в России для германских
промышленников оказалось существенно выгоднее, чем просто продавать
нам свою продукцию.