К началу февраля тысяча восемьсот семьдесят пятого в
Санкт-Петербурге не нашлось бы ни единой приличной гостиницы,
где нашлись бы свободные номера. Ни один особняк не стоял пустым,
и, думается мне, и гостевые покои в них не пустовали. Дата похорон
почившего Государя так еще и не была назначена - ждали приезда с
севера Великого князя Алексея Александровича, но съехавшийся в
столицу цвет дворянства, торговли и промышленности и не помышляли
об участии в траурном шествии. Забальзамированное тело Николая
покоилось в усыпанном цветами гробу, установленном в Георгиевском
зале Зимнего, но в салонах словно бы уже забыли о постигшей Державу
утрате. Куда больше умы и простых обывателей и облеченных властью
вельмож занимали другие мысли. Ну, в том, что следующим императором
станет потомок Николая и датской принцессы, Александр, никаких
сомнений не возникало. Но кто?! Кто станет править страной, пока
будущий Государь молод и не может занять престол?!
Общественная жизнь била не ключом даже, гейзером! Улицы с
раннего утра и чуть ли не до полуночи были полны экипажами со
спешащими на званые и незваные обеды господами. Собирались и тут
же, послушные ветрам слухов и сплетен, карточными домиками
рассыпались партии. Создавались союзы, ссорились стародавние
партнеры и объединялись прежде непримиримые враги. И все только
ради того, чтоб получить некую, иллюзорную пока выгоду от возможной
близости к будущему Регенту или кому-либо из его
окружения.
Еще одним вопросом вопросов, кроме личности Правителя, был
состав регентского совета. Согласно Павловскому закону,
исправленному и дополненному в правление покойного Александра
Второго, Регент не мог управлять Державой единолично. Все
сколько-нибудь значимые его решения должен был принять и одобрить
Совет. И тут действительно был простор - поле необъятное - для
мнений.
Естественно, имелись по этому поводу определенные мысли и у
вашего покорного слуги. Тем более что я и сам, волею Всевышнего,
оказался втянут в эту подковерную грызню за Большой Приз.
Больше того, в отличие от большинства прямо-таки оккупировавших
Северную Столицу обывателей, я располагал информацией, что
называется - из первых уст. И имел возможность эту самую информацию
получать и впредь.
Как раз тогда, первого февраля, после полудня, я сидел в
обыкновенно тихой, а с явлением "понаехавших" чуть ли не
переполненной ресторации с незатейливым названием "Фантазия".
Поджидал своего соратника, и близкого друга, Анатолия Николаевича
Куломзина. В надежде получить от управляющего делами Канцелярии
Комитета министров сведения, касающиеся настроений, так сказать, из
стана "противника".