Тут-то и начался политический торг. И грозил продолжаться чуть
ли не до бесконечности. Во-первых, потому что время такое -
неспешное. В двадцать первом за неделю могло пять революций
случиться и пару переворотов, а в нынешнем, девятнадцатом, вельможи
не успели даже как следует выяснить позиции противника. Кареты
сновали по улицам столицы, не переставая, до самой глубокой ночи,
но даже гони они во весь опор по двадцать часов в сутки, физически
поспеть посетить все особняки и дворцы за несчастные семь дней
никак невозможно.
Во-вторых, никто никуда особенно и не торопился. Как я уже
говорил: Великого князя Алексея в Санкт-Петербурге не было. Ждали
его приезда, чтоб назначить дату похорон Николая, ну и, попутно,
надеялись на то, что его позиция перевесит чашу весов в
какую-нибудь сторону.
Полагаю - зря они так многого ждали от князя-фрондера. Это там,
на севере, в Романовске, Алексей Александрович бог и царь. А здесь,
в столице, его политический вес… не то чтоб никакой, но уж точно не
особенно великий. Всему виной… или причиной - выбирайте на свой
вкус - конечно же, Любовь. К фрейлине императрице Марии
Александровны, Сашеньке Жуковской. Ну, помните? Той самой томной
красавице, что присутствовала на памятном знакомстве с окружением
Никсы в библиотеке Аничкового дворца.
По началу - любовь запретная и обществу петербургских
бездельников понятная. Ибо за, так сказать - материализацию
чувственных желаний, Великий князь Алексей, по примеру отца, с его
Катенькой Долгорукой, готов был бороться. Даже под угрозой лишиться
всего того, что знал с детства - высокого титула и безбедного
существования. И будь Николай столь же строгим Государем, каким
был, по рассказам старых царедворцев, его дед, Николай Первый, все
могло бы окончиться куда более печально. Алексея бы услали в жутко
важныйвояж в какие-нибудь дали дальние. А Сашеньку, вместе с
заметно округлившимся животиком - плодом тайной связи - выдали бы
за престарелого генерала в провинцию. Сунули бы в колыбельку
стандартные двенадцать тысяч ассигнациями фрейлинского приданого,
да и услали бы в какой-нибудь Тамбов.
Может и к лучшему, что Никса выказал себя разумным и милосердным
Государем. Мало кто знал, кроме непосредственных участников
инцидента, что решение подсказала Мария Федоровна, а Николай лишь
пошел навстречу горячим просьбам дражайшей половины. Алексей был
готов на все, ради любимой. И уж, конечно, не мог себе позволить
отказаться от предложения поехать с супругой и маленьким ребенком к
черту на рога, на край света, к студеному морю, строить новый
город-порт для Империи.