Вот и выходило, что Великого князя в Петербурге помнили и
жалели. Но к его мнению вряд ли стали бы прислушиваться. А жаль. Я
подозревал, что Алексей, хотя бы из чувства благодарности,
высказался бы в пользу Дагмар.
А пока "провинившийся" морганатическим браком князь преодолевает
разделяющие Романовск и Санкт-Петербург тысячи заснеженных верст, у
нас было время на упрочение своей позиции.
Обычная, ничем не примечательная ресторация, на не особенно
посещаемой вельможами улочке. И действительный тайный советник,
товарищ первого министра Империи в цивильном платье. Я, попивавший
крепко заваренный чай в ожидании Куломзина, чувствовал себя
участником какой-то шпионской игры. С другом вполне можно
было переговорить и в моем уютном кабинете. Слава Богу, до
всевозможных электронных средств подслушивания и подглядывания
современная наука еще не доросла. А тайных проходов внутри стен с
отверстиями, через которые чуткое ухо могло расслышать
произнесенные в полголоса слова, в первом этаже Старого Эрмитажа
никогда и не существовало. Собственно планировка отведенных под
Комитет Министров помещений не предполагала неотмеченных в планах
ниш.
Да и хватило ли терпения у обладателя того чуткого уха
дожидаться, пока мы соизволим выговорить что-то крамольное? Мы и
так с Анатолием Николаевичем, так сказать: подолгу службы
встречаемся несколько раз на дню. Какой наш разговор окажется
достойным для донесения? Пятый? Двенадцатый? Тридцатый? И, тем не
менее, для этой встречи мы сговорились на совместный обед в
"Фантазии". Вроде как - не у всех на глазах.
Смешно конечно пытаться скрыться, затеряться в полумиллионном
городе, в котором каждую хоть сколько-нибудь значимую персону знают
в лицо. Непременно найдется какой-нибудь глазастый, способный
опознать во мне "того самого Воробья", а в Анатолии - "Этот,
который - зять министра Замятина".
До сего дня, Куломзин не причислял себя открыто к моей партии.
Такой вот парадокс нашего городка! Толя часто бывал в моем доме на
обедах и ужинах, считался у нас непременным участником всех
семейных праздников и торжеств, и в это же время часто спорил со
мной на службе, вплоть до отписывания жалоб и меморандумов
непосредственному начальству. То есть - председателю Комитета,
Великому князю Александру, который и считался
покровителемуправляющего делами канцелярии. Личные отношения высшим
светом в политике в расчет не принимались.