- А я так напротив, удивлен встретить вас на представлении для
отроков, - не сдержав чувства, хмыкнул я. - Чем же вызван интерес
посланника Германской Империи к детской пантомиме? Или все-таки к
скромному чиновнику?
В отличие от фон Радовица, я говорил на французском. В холле
было достаточно шумно. Приходилось несколько повышать голос, чтоб
быть уверенным, что собеседник тебя услышит. А значит, что какая-то
часть разговора неминуемо достигнет ушей праздно болтающихся рядом
господ. И хотя языком Гёте еще со времен Великого Петра никого в
Санкт-Петербурге не удивить, но последнее время, немецкий
стремительно терял популярность. А вместе с языком, и люди на нем
говорившие. В империи становилось не модно быть немцем. К франкам,
не смотря на их вольнодумство и предательство последнего монарха, и
то относились куда лучше.
- Мне было настоятельно рекомендовано, сразу после подачи
ходатайства об аудиенции у Его Императорского высочества, Регента
Александра, искать встречи с вами, ваше высокопревосходительство, -
легко перешел на язык недавнего врага барон. Не устаю поражаться
этим, общеевропейским дворянским космополитизмом. При всей нелюбви
немцев к Франции и всему французскому, акцента в речи фон Радовица
мой чуткий слух так и не смог различить.
- И чем же вызвана этакая избирательность визитов? - усмехнулся
я. Пусть это было и не особенно любезно, но ведь это он, посланник
Берлина, напрашивался ко мне в гости, а не наоборот. Кроме того,
пока усатый, чем-то напоминавший канонического, из Советских
мультфильмов, барона Мюнхаузена, посол подбирал правильные слова
для ответа, я напрягал мозг в попытке вычислить, чем мне может
грозить это, навязчивое внимание Германского МИДа. И как с этим
связаны доставленные мне всего несколько часов назад пачки
документов.
- В Рейхе вас ценят, господин Лерхе, - снова немецкий. Причем ту
его версию, которая к хохдойче имеет весьма опосредованное
отношение. Резкий, грубый и каркающий прусский вариант. - Канцлер
не один раз высказывался в том роде, что только с вашим появлением,
с приходом настоящего немца в ближайшее окружение царя Николая, у
нашего восточного соседа наметилось какое-то стремление к
порядку.
- Осторожнее, сударь, - я снова сменил язык общения. Теперь на
русский. После столь провокационного заявления дипломата, по
умолчанию никогда не делающего и не говорящего чего-либо, что не
пошло бы на пользу его стране, я хотел, чтоб мой ответ дошел до как
можно большего количества навострившихся вокруг ушей. - Я всегда
был и остаюсь верным слугой моего Государя и патриотом России. А
вот ваше пренебрежительное отношение может вызвать неудовольствие
нового правителя. Его императорское высочество отдает предпочтение
всему русскому…