– И оставить почти без защиты Антверпен и собственное побережье,
– задумчиво проговорил Кеннеди, – в то время как Рейх обладает
оружием, способным ударить прямо по Лондону.
– Верно, – кивнул я. – Так что пока все это скорее похоже на
мастерский блеф. Конечно, если что-то изменится, британцы могут
начать действовать куда активнее, но, полагаю, сколько-то времени у
нас еще есть.
– Пожалуй, вы правы, друг мой. – Джонсон выдохнул и откинулся на
спинку кресла. – Будь старикашка так уверен в собственных силах –
британские корабли уже стояли бы в паре миль от Вирджиния-Бич.
– Георгу не нужна война. Особенно если новый президент не
собирается… пока не собирается менять текущий расклад в отношениях
ваших держав, – продолжил я. – Которое, в сущности, устраивает
всех.
– А как же требование распустить Конгресс?.. Бред!– Кеннеди
зажмурился и помотал головой. – Или сократить численность армии до
двадцати тысяч?
– Как разница, джентльмены? Завтра Георг может потребовать,
чтобы господин президент вышел на площадь перед Капитолием в одних
подштанниках. – Я усмехнулся и посмотрел на Джонсона. – Но мы все
здесь понимаем, что на самом деле его интересует только оружие,
которым разнесли Белый дом. Или те, кто может наделать еще таких же
игрушек. И в этом наши цели, как ни странно, совпадают. А значит,
сейчас мы вряд ли придумаем что-то лучше, чем заверить его
величество в лояльности и добрых намерениях – и продолжить
искать.
– Да, эти штуковины сейчас нужны всем, – проворчал Джонсон. –
Хотя сейчас меня куда больше интересует, что мы будем с ними
делать, когда найдем… если вообще найдем.
– Ну… что-то придется отдать Георгу… вероятно. – Я на мгновение
задумался. – В конце концов, если у нас будет оружие, способное за
пару секунд разрезать пополам броненосный крейсер, договориться
станет заметно проще. Особенно если не забывать, что нашей главной
целью являются мир и благо наших народов, а не амбиции.
– Отлично сказано, друг мой, – кивнул Джонсон. – В таком случае,
нам остается только придерживаться задуманного плана.
Суворов явно хотел сказать что-то еще – но так и не решился. То
ли побоялся спорить с президентом, то ли просто не хотел больше
впустую сотрясать воздух – но я почти физически ощущал исходившие
от него волны недовольства. Джонсон заметно успокоился, хоть и
выглядел смертельно усталым, и только Кеннеди – наоборот – как
будто взбодрился и даже пытался улыбнуться.